Но мне необходимо подобрать формулировки, тем более после той позиции, что я занял сегодня, да ведь? К тому же не забывай, что я еще не уверен в твоей правоте, но одно я знаю точно: не верю, что нам необходимо все, чего ты добиваешься. И все же доброй ночи, Граллон.
Он взял Ланарвилис за руку и чуть склонился.
- Доброго тебе отдыха, госпожа, - тихо проговорил он. Выпустив руку, он быстро заковылял к выходу по мозаичному полу атрия. Слуга поспешил открыть и кликнул мальчика, чтобы тот осветил уходящему дорогу...
- Приятных тебе сновидений, Сорен, - вздохнула ему вслед Ланарвилис.
"Плодотворные это были часы, - подумал Грациллоний, - а в завершение мирная трапеза". Он почти добился согласия, на которое рассчитывал. Дальше будут другие маневры, торги, компромиссы... В результате он мог получить лишь половину того, о чем просил, вот почему и просил так много... Может случиться так, что работа начнется вообще через год, поэтому он и говорит об этом так рано... "Да, - подумал он, - время сделало из грубоватого солдата истинного политика". И вдруг осознал, что думает на исанском языке.
Его пристальный взгляд вернулся к Ланарвилис. Он еще раз отметил: к ней время было менее благосклонно. Но она была и старше его на дюжину лет...
- Ты тоже хочешь уйти? - обронил он в тишину, которая показалась ему затянувшейся. - Я вызову охрану...
- Ты устал? - прозвучало в ответ.
- Нет. Все равно не высплюсь. Если у тебя есть еще желание поговорить, то я... я всегда ценил твой совет, Ланарвилис.
- Независимо от того, согласна я с тобой, или нет?
- Особенно когда не согласна. А то как же я буду учиться?
Она едва улыбнулась.
- Это говорит наш Грациллоний? Его не свернешь с выбранного пути. - Она потерла бровь. - Здесь внутри тепло. Может, выйдем, пройдемся недалеко?
Он понял. Она сильно потела, хотя и не обнаруживала других симптомов: перепадов настроения, судорог; движения становились неуверенными. Богиня вела ее к последним женским перекресткам.
- Конечно. К счастью, погода хорошая.
Они бок о бок пошли вперед. Сорену и впрямь не нужен был фонарь, светила полная луна. Если это совпадало с ее четвертью, король на законных основаниях уклонялся от ежемесячного пребывания в Лесу. На тропинки падал яркий серебристый свет, они петляли меж изгородей, подстриженных деревьев, клумб и беседок в обнесенном стеной саду. В это время года он был уже почти нагим; сучья и веточки отбрасывали путаницу теней. Воздух неподвижный, с морозцем. Под ногами мягко хрустели опавшие листья.
Как часто он бродил вот так то с одной, то с другой из своих женщин, начиная с той самой весенней поры, когда впервые проделал путь вместе с Дахилис.
- Тебе лучше? - спросил он немного погодя.
- Да, спасибо, - сказала она.
- А как поживает Юлия?
- Хорошо. Счастлива в послушничестве. - И выпалила с внезапной горечью: - А зачем ты спрашиваешь?
Опешив, он едва мог произнести:
- Зачем? хотел узнать. Она ведь моя дочь. И ты мне ее родила...
- Ты мог бы и встречаться с ней время от времени. Она была бы очень этому рада.
- Она милая девочка. Если б только у меня было время и для нее, и для всех моих девочек...
- Для Дахут оно у тебя находится.
Его словно ошпарило. Грациллоний остановился. Не удержи он королеву за руку, она бы шла дальше. Они глядели друг на друга в лунном свете.
- Ты ведь знаешь, Дахут пережила потерю, о которой даже не в состоянии говорить, - произнес он хриплым голосом. - Ей нужна помощь. Я придумываю жалкие развлечения и отдаю ей несколько часов, что могу украсть у людей, которые возмущаются мне вослед.
- У нее был почти год, чтобы оправиться, и почти все это время она была довольно жизнерадостна, - возразила Ланарвилис. Она посмотрела в темноту. Ладно, не будем ссориться. Все-таки она - ребенок Дахилис, и сестры тоже ее любят.
Ее тон тронул Грациллония.