Через пять минут я становлюсь обладательницей документа с печатью Департамента и размашистой подписью начальника.
Спрятав документ в сумку, поворачиваюсь к мужчине.
- Что-то ещё, госпожа?
- Да, господин Шерв. Просьба, - я придвигаю к себе листок для заметок и быстро записываю фамилию, адрес, дату отправки «детского» уведомления. - Поднимите, пожалуйста, бумаги четы Молл. Я подозреваю, что мы увидим такую же картину,
Мужчина хмурится:
- Это что у вас там происходит?
Я не отвечаю.
Видно, что он колеблется, но всё же принимает решение в мою пользу и снова выходит. Возвращается на сей раз гораздо быстрее, и тоже с документами.
- Я была права?
- До, госпожа Майс. Полагаю, я выдам вам для них такой же документ. Может, вы и остальные фамилии назовёте?
- Пока найдены два случая, остальные будем проверять, так что ещё увидимся, господин Шевр. Благодарю за содействие. Всего доброго.
- Всего доброго.
Секретарша вскакивает из-за конторки и провожает меня к выходу из кабинета. Когда я уже переступаю порог, начальник Департамента меня окликает:
- Госпожа инспектор.
- Да?
- Скажите... Вы планируете поднять вопрос со «слепым пятном» немедленно или бросите все силы на поиск пропавших детей?
- Разумеется, найти детей важнее.
- Безусловно, госпожа. Вы не будете возражать, если вопрос подниму я? Наша сфера ответственности, да и, как Ган Вито провернул обман, нашёл я.
- Я буду признательна, если эту часть вы возьмёте на себя.
Поскольку «дыру» в законодательстве в начале разговора я не «слила», и начальник додумался до неё сам, посмотрев документы, на первенство я не претендую. Я не солгала, дети для меня важнее.
Я выхожу на улицу. Надо же, извозчик ждёт.
- Куда дальше, госпожа?
- Сперва в Опеку, потом в Отделение городской стражи, - решаю я.
Надо узнать, получила ли Энна ответ на второй запрос. Вдруг уже пришло? К дознавателю, если возможно, лучше идти с полным перечнем усыновителей, обращавшихся к Блезу Даготе.
Поесть?
Некогда!
Про недобитка в моей квартире я и вовсе забываю.
Глава 6
- Запросить в Департаменте, какой ещё собственностью располагает Ган Вито, вы не догадались, госпожа Майс? - дознаватель отодвигает бумаги и скрещивает на груди руки.
Я отзеркаливаю его позу:
- Простите, но как вы себе это представляете? Вы лучше меня знаете, что закон защищает приватность граждан. Я инспектор Опеки, а не страж.
Чёрт, у него такой взгляд, как будто я преступница, а не коллега. В глобальном смысле коллега. Что же мне так везёт-то? Хотя пусть сколько угодно изображает бурлящий недовольством чайник, мне понравился деловой подход и готовность работать. По крайней мере дознаватель от меня не отмахнулся и не послал архив Опеки.
Теоретически документы о переезде семьи Вито могли потеряться. Ложная тревога - я не верю в такую роскошь.
- Пропавшая девочка и мальчик, на которого претендует вторая пара, у них есть что-то общее? Кстати, ещё раз. Что вас натолкнуло на мысль, что с усыновителями не всё в порядке? Вы упомянули, что документы у них идеальные.
Прыгать с темы на тему - это какой-то особый приём? Мне бы на будущее, для общения с претендентами на усыновление, пригодилось.
- Интуиция. Или, если хотите, опыт. Я за время работы в Опеке на разных усыновителей насмотрелась. Я затрудняюсь объяснить, они не произвели впечатления людей, любящих детей. Они торопились. И идеальность тоже сыграла свою роль. Обычно те или иные огрехи есть всегда, редко, кто готовит документы с первого раза правильно. Я их проверила, упомянула ребёнка, но имя назвала неправильно. Супруга радостно повторила, не похоже, что она знала имя. Что касается вашего первого вопроса... Затрудняюсь ответить, я не вела дело девочки, и с документами познакомилась очень поверхностно. По-хорошему, нужно бы поднять дела остальных детей.
Дознаватель придвигается ближе к столу, скребёт указательным пальцем подбородок, другой рукой барабанит по столешнице.
- Госпожа инспектор, может быть, Кайми чем-то особенный? Что насчёт наследства?
Я качаю головой:
- Родители мальчика неизвестны, хотя. Там странная история. Жрец услышал детский плач, пошёл на звук и нашёл за колонной корзину с годовалым малышом. Ребёнок был хорошо укутан, чтобы не замёрз, в корзине лежала бутылочка с молоком. И была записка, предположительно от матери. Она писала, что ребёнка зовут Кайми, просила у него прощения. «Меня вынудили жестокие обстоятельства», никаких подробностей.
- Вы читали записку?
- Да, она приложена к личному делу, и её передадут либо самому Кайми на выпуске, либо его приёмным родителям при усыновлении. У нас останется копия.
- Так, а мать мальчика искали?
Нет.
- Нет?!
Похоже, я удивила дознавателя.
- Закон королевы Элораны. Родители детей, оставленных в храме, не преследуются. Вроде как боги им судьи. Закон до сих пор действует. И, знаете, как по мне, лучше пусть мать безбоязненно оставит ребёнка в тёплом помещении храма, чем, боясь ответственности, бросит на улице или сделает ещё какую-нибудь опасную для ребёнка глупость.
- А почему вы сказали, что история странная? Мне казалось, не так уж и редко детей подбрасывают. По разным причинам.
- Да, всё так. Но, во-первых, мало кто знает про закон королевы Элораны, хотя его не отменили, последние лет тридцать не принято говорить о нём открыто. Если во времена королевы Элораны жрецы рассказывали, что им можно оставить ребёнка, то сейчас жрецы молчат, сами тему не поднимают. Во-вторых, подобные записки редкость. Наверное, не удивлюсь, если однажды родители Кайми объявятся.
С каждым вопросом дознавателя я всё больше нервничаю. У меня нет причин сомневаться в его профессионализме, но отделаться от мысли, что расспросы о родителях Кайми пустая трата времени не могу. Какое отношение его родители имеют к пропавшей девочке? Кайми сейчас в приюте, в безопасности. А вот девочка...
В дверь раздаётся стук.
Нас прерывает подчинённый дознавателя. Получив разрешение, он проходит в кабинет, кладёт перед дознавателем папку с документами. Дознаватель их быстро пролистывает, переводи взгляд на меня и расплывается в улыбке, приправленной охотничьим азартом:
- У Олены Вито в собственности есть загородный дом. Госпожа инспектор, не желаете присоединиться и совместно нанести визит?
Чёрт!
- Прятаться в доме, который так легко найти, разве это не глупо?
- Госпожа, вы не представляете, какие глупости порой делают люди.
- Понимаю, но я имела в виду несколько иное. До сих пор чета Вито поступали продуманно.
- Неужели? Вы ведь здесь, госпожа инспектор. Нет, я на самом деле согласен. Вы здесь спустя месяц, срок пугающе большой, за это время можно сделать что угодно. И насчёт глупости вы правы. Я тоже не думаю, что мы кого-то найдём, но не проверить мы не можем, а поскольку речь идёт об удочерённой девочке, представитель Опеки обязан присутствовать, вы это сами знаете. Так что.
Он не заканчивает фразу, вопросительно смотрит на меня.
Это какая-то проверка? Если да, то не понимаю, чего он добивается.
Сказать «да», послушно сесть в экипаж...? Время уже давно за полдень, до загородного дома, даже если он относительно недалеко от города, доберёмся к вечеру. Возвращаться в ночь. И ради чего? Просто прокатиться, чтобы соблюсти формальность? А кто будет в это время работать?
Я смотрю дознавателю в глаза и принимаю волевое решение:
- Нет. Возьмите кого-то из моих коллег, а я займусь документами девочки. Возможно, уже пришёл ответ на запрос, каким ещё парам помогал тот адвокат. Я смогу поднять остальные дела. Пользы будет гораздо больше.
А ещё у меня приют «висит». Пару дней подождёт, не критично, но если я увязну в роли «разъездного» инспектора, не исключено, что детям придётся ждать и месяц, и два. Сколько продлится расследование?