В йорговом клубе для йорговых королей.
Вместо того чтобы отправиться домой, после посещения библиотеки я тащусь в самый центр. В деловой район с его главной достопримечательностью — небоскребом, верхние этажи которого теряются в облаках, а по контурам здания, словно натянутые на нити бусины, проносятся, сверкая на солнце, кабины лифтов. Издалека они и правда похожи на перламутровые бусины, то падающие на землю, то резко взмывающие к небу.
Скайор — империя братьев Хорос, которую я последние два года обходила десятой дорогой. И вот, сегодня, йорг меня дернул притащиться к этому стеклянному монолиту. Когда-то я мечтала проходить практику в пафосном месте вроде этого, а возможно даже в будущем в нем работать.
Пока родители не огорошили меня новостью.
В общем, работа в Грассоре мне теперь точно не светит, ну а что касается практики, которая должна начаться сразу после экзаменов... К Хоросам попасть нереально, да мне это теперь и не надо.
Прежде чем уйти, фотографирую Скайор. Я с детства увлекаюсь фотографией и когда-то даже мечтала открыть свою собственную студию, но подобное развитие событий родители бы уже точно не допустили. Поэтому фотография осталась просто моим увлечением, моим хобби, о котором я время от времени вспоминаю, с любовью пополняя свою личную тайную коллекцию фотографий. Не голографических, а по старинке. Многие из них черно-белые, особенно портреты — такие снимки лучше всего передают эмоции. Они настоящие, живые.
Хотя многие со мной не согласятся и...
Сейт выскальзывает из пальцев, когда меня кто-то резко толкает. Секунда, другая — и приходит осознание, а с ним и чувство, будто на меня обрушилось солнце. Я вспыхиваю, загораюсь, отчетливо понимая, кто именно только что чуть не сбил меня с ног.
— Извини.
Короткое, небрежно брошенное слово, а меня встряхивает так, что начинает кружиться голова.
Проклятье, Кара! Держи себя в руках!
С гулко подпрыгивающим в груди сердцем опускаюсь на корточки, чтобы подобрать сейт, экран которого теперь рассекает трещина. Обернувшись, цепляюсь взглядом за руку высшего, по-хозяйски сжимающую бедро вихляющей задом девицы. Видимо, Джен вчера ему показалось мало. Решил сегодня добавить.
Я тут же себя ругаю. А что ты ожидала Кара? Это же Ксанор Хорос. Женщин он меняет как бумажные салфетки: раз высморкался и выбросил.
Возможно, вечер в клубе хоть чему-то его научит.
Сунув сейт в карман, спешу исчезнуть, очень надеясь, что Темный, в отличие от меня, оборачиваться не станет.
По дороге домой я себя ругаю.
Нет, не так!
Я. Себя. Ругаю.
Такими словами, которым в принципе неоткуда взяться в моей голове. Но вот берутся же! Дура, Кара. Какая же ты дура!
Каждая фея обладает своим особым запахом. Это своего рода отпечаток нашей ауры. Низшие его совсем не ощущают Светлые чувствуют друг друга, но внимания на этом, скажем, не заостряют. Для нас это то же самое, что ощутить аромат цветка или духов. А вот для Темных запах феи — нечто совсем другое. Для иных высших он может превратиться в самый настоящий наркотик.
Наверное, всему виной наше непростое общее прошлое. Темные берут свое начало от наших предков — фэйри, ставивших над низшими эксперименты. Многие из испытуемых тогда погибли, а те, кто выжил, положили начало совершенно новому виду.
Женщин с темной магией не бывает. В паре Темный-низшая дочерей в принципе быть не может — хвала богам и современной медицине. В паре Темный-Светлая такое явление возможно, хоть и нежелательно. Плод нужно очистить от отцовского наследия, еще пока он находится в утробе матери. Или, в крайнем случае, в первые годы жизни малышки, хоть годы эти для нее будут омрачены болезненными приступами, спровоцированными выплеском силы.
К счастью, пара Темный-Светлая в принципе явление редкое. Для высших норма закрутить роман с крылатой (так они нас называют), а вот жениться на фее — нет, это не для королей.
Свадьба старшего Хороса в свое время наделала много шума в Грассоре: Гаранор, известный своим пренебрежительным отношением ко всем Светлым без исключения, вдруг взял и женился на фее.
Скандал. Нонсенс.
Так вот, женщин с темной магией не бывает. Но есть я — Кара де Ларра. Досадная ошибка природы.
Спасибо одному ублюдку Темному.
На этой мысли я запинаюсь и тут же вышвыриваю ее из своего сознания, а себя — из аэроэкспресса. Просто не позволяю себе на ней задержаться, зациклиться на воспоминаниях.
От остановки до дома минут десять бодрым шагом через парк. Стоит мне оказаться за воротами Ла-Сайя, как мир вокруг как будто меняется. Здесь нет того иссушающего, удушающего пекла, которое плавит небоскребы в центре. Под сенью старых деревьев дышится легко и свободно. И я почти перестаю расстраиваться из-за убитого Хоросом сейта и своей собственной глупости.
Это же надо было отправиться к Скайору без маскировки.
Идиотка.
Возвращаясь к теме наркотических ароматов — мой приемный отец, глава самого крупного научно-исследовательского центра Делеса, придумал, как бороться с этой напастью. Он изобрел средство, способное маскировать мой врожденный запах.
Папе не понравилось, что, когда я из очаровательного ребенка начала превращаться в очаровательного (ладно, немного прыщавого) подростка, на меня стали обращать внимание Темные. Отец нервничал, злился и готов был начистить морду каждому своему приятелю или сыновьям своих приятелей, которые имели неосторожность просто покоситься в мою сторону.
Тогда-то он и занялся изготовлением чудо-крема, которым последние восемь лет я пользуюсь ежедневно. Сегодня, когда Джен вернулась, я как раз выходила из душа. Услышав рыдания подруги, позабыла обо всем на свете. Тем более о креме. Быстро напялила на себя первую попавшуюся одежду и побежала выяснять, что случилось.
Потом и вовсе о нем не вспомнила. И только сейчас, столкнувшись с Хоросом, поняла, как неосмотрительно себя повела.
Оставалось надеяться, что он был слишком увлечен этой задницей... ну то есть брюнеткой, активно вилявшей задом, и не почувствовал, не заметил мелькнувшую у него на горизонте фею.
Следующие несколько дней мы с Джен почти не разговариваем. Я пытаюсь к ней достучаться, отвлечь совместным просмотром какого-нибудь сериала, вытащить на прогулку в парк или на море побродить босиком по вечернему пляжу, полюбоваться закатом. Все тщетно. Подруга закрылась в себе и впускать меня не желает.
Встречая ее каждое утро, словно призрак проплывающей от спальни к кухне, мне хочется одновременно и плакать, и злиться. Плакать от жалости к Джен и собственного бессилия. А злюсь я, как и раньше, на мерзавца высшего, по милости которого неунывающая Джен Ли перестала быть самой собой.
В день X я, как ни странно, чувствую себя спокойно. Ни волнения, ни страха, ни сомнений. Долго вожусь перед зеркалом, воюя со своей непослушной гривой. На то, чтобы выпрямить кудри, уходит примерно часа два и еще где-то час на макияж. Смоки на глазах, красная помада на губах и маска, которую я предусмотрительно прячу в клатч. Туда же утрамбовываю и наручники от Лукаса, предварительно их проверив — работают. Не забываю также о новеньком сейте, на который и запечатлею нашу с Хоросом незабываемую встречу.
Щедро обмазываю себя родительским изобретением, не пропуская ни единого участка тела, после чего облачаюсь в короткое сексуальное платье, подчеркивающее и выделяющее все, что только можно выделить и подчеркнуть.
Вызываю такси, потому что лететь в таком виде на аэроэкспрессе может быть чревато. Выйдя из комнаты, сталкиваюсь с Джен. Подруга сидит на диване, немигающим взглядом уставившись в экран сейфота. Не шевелится и, кажется, даже не дышит, очень напоминая одну из фарфоровых статуэток, что пару лет назад привезла из родного Шайрана.
— Ты куда? — не поворачивая головы, спрашивает она.
— Одна знакомая пригласила на вечеринку.
— На вечеринку? — Джен усмехается и наконец переводит на меня взгляд. — Думала, со мной останешься. И так всю неделю где-то пропадала.