После прилета людей туземцы, чья техника находилась на уровне первой промышленной революции, прямо загорелись желанием приобщиться к чудесам современности.
К сожалению, очень немногие их товары могли найти спрос на других планетах; кроме того, даже по меркам Торгово-технической Лиги они жили у черта на рогах. Из-за очаровательных произведений искусства на Триллию изредка заезжали, но лишь тогда, когда крюк получался не очень большим. Заодно это позволяло послеживать за туземцами. Не имея средств, чтобы покупать у Технической цивилизации необходимые устройства, они начали изобретать все сами.
Наружной двери не было, ее заменяли раздвинутые Брайсом Харкером и вновь сошедшиеся за его спиной цветущие, пряно пахнущие лианы. Комнату заливал золотистый солнечный свет, косо проникающий сквозь прорезанные в округлой стене стрельчатые окна; мебели на деревянном полу было совсем немного, только несколько стульев да низкий столик с кристаллом горного хрусталя причудливой формы. По триллианским стандартам потолки считались высокими, но Харкеру, с его средним для человека ростом, приходилось пригибаться.
Витвит выбежал из соседней комнаты, отложил в сторону томик стихов, который только что читал, и пропищал:
— О, добро пожаловать, милый человек, — О-ооо! На него смотрел ствол бластера.
— Стой на месте, — осклабился Брайс. Висевший на его груди вокалайзер превратил эти слова в высокие, певучие звуки ленидельского языка. Однако ни словаря, ни грамматики устройство не меняло. Харкер точно знал: опустив без извинений все витиевато-вежливые формулы общения, он наносит собеседнику смертельное оскорбление.
Этого он и хотел.
— Мой… мой… мой дорогой друг из почитаемого Солнечного Содружества, — запинаясь, начал Витвит, — наверное, это… это, наверное, шутка, которую мне, простому пилоту, не понять. Я с радостью посмеюсь, если ты этого хочешь, а потом — мы… мы выпьем чаю с пирожными. У меня есть настоящий «лапсан сучон» с Земли, и совсем недавно я нашел изумительный рецепт пирожных…
— Тихо! — рявкнул Харкер. Его взгляд скользнул по окнам. Всю землю между красноватыми стволами деревьев устилал фейерверочной яркости ковер из цветов, в воздухе трепетали маленькие, пестрые крылья; вдали слышался шум Водопада, Звенящего Подобно Стеклянным Колокольчикам. Аннанна, как и большинство городов Ленидела, основного государства Триллии, раскинулась в зелени лесов и парков. Несмотря на это, здесь жило порядка двух миллионов триллианцев, и все они были при деле. По небу летело три самолета. В любой момент какой-либо прохожий или велосипедист, появившийся на Тропинке Прекрасных Цветов И Моста, Изгибающегося, Словно Музыкальная Нота, мог задаться вопросом, с чего бы эти двое застыли в таком напряжении дома 1337.
Витвит окинул взглядом комбинезон и обувь Брайса, сверток за его плечами, резкие черты худого лица, черный глазок ствола. Слезы затуманили его большие синие глаза.
— Я чувствую, что вы ввязались в какое-то отчаянное предприятие, которое наносит ущерб вашей внутренней, все еще, по моему мнению, существующей доброте, — дрожащим голосом произнес триллианец. — Могу ли я просить о чести получить милостивое соизволение помочь вам в вашей беде?
Харкер зло сощурился, глядя на триллианца. «Интересно, а все-таки что мы знаем об этой породе? Паршивый нечеловек — хотя до сих пор я не имел ничего против его существования». В ушах у него стучало, тело покрылось потом, в пересохшем рту стоял противный, какой-то ватный привкус.
Хотя чего, собственно, было бояться? Пленник выглядел совершенно беспомощным. Витвит был двуногим прямоходящим, но в его неуклюжем теле от разлапистых ступней до больших, похожих на раковины ушей едва ли набирался метр. На каждой из двух тонких, как палки, рук — по четыре жалких, напоминающих соломинки пальца.