— Давно ко мне гостей не хаживало. Не каждый отважится появиться на пороге моего дома. Значит, сильно твое желание, храбра душа и чисты твои помыслы, коль действуешь по велению сердца. А раз приплыла — так спрашивай, чего хотела. Так и быть — отвечу, больно понравилась ты мне, настырная.
— Хочу узнать потерянную часть заклинания, — собрав всю смелость, ответила я. — Подскажи, колдунья, как снять проклятие высшего уровня?
Ведьма недовольно поджала губы, окинув острым взглядом, да так, словно тысячи игл впились в лицо. От страшного взгляда возникло желание спрятаться, но отступать было некуда. В груди все заныло от тревоги.
— Старая стала, многое запамятала, — прошамкала ведьма. — И к какой надобности полукровке знать певучий отворот?
— Чтобы рассеять тьму перед глазами.
Старуха села в гамаке, устремив на меня свой пугающий взгляд, и вдруг расхохоталась, как безумная.
— Глупая русалочка, знаешь ли ты, чем тебе придется пожертвовать?
Из открытого рта стали вылезать щупальца кальмара, видно, недавно съеденного. Бедняга решил воспользоваться случаем и улизнуть из желудка ведьмы, но она вдруг перестала гоготать, с силой всосала его обратно и, прикрыв рот, облизнула тонкую полоску губ длинным языком.
Стараясь не скривиться от отвращения, ответила:
— Я знаю об одном условии. Я должна полюбить того, кого хочу спасти от проклятия.
— А знаешь ли ты, что как только произнесешь заклинание вслух, потеряешь свою любовь?
Напевом она произнесла страшные слова:
Морская дева чары снимет,
Смывая боль потоком слез.
Ее проклятый вмиг отринет,
Забудет навсегда любовь.
А потом добавила:
— Твое отвергнутое сердце с каждым днем станет биться все медленнее и медленнее и, в конце концов, остановится навсегда, застыв от горя. Согласна ли ты заплатить такую высокую цену?
— Да, — прошептала я, чувствуя, как выступают на глазах непрошенные слезы и бесследно растворяются в соленой воде.
— Ты хотела спросить у меня часть утерянного заклинания? — настойчиво и хладнокровно допытывалась ведьма.
Соглашаясь, кивнула, не в силах ответить.
— А нет никакой утерянной части. Ты напрасно приплыла сюда. Мои слуги пропускают гостей, но никто еще не покинул мое жилище живым. Плыви, глупая русалочка, как можно быстрее и не оглядывайся.
Дверь каменного дома открылась от резкого толчка воды. Меня подхватил сильный водоворот, закружил и потянул наверх. Морские твари пытались схватить меня, но не смогли. Меня слишком быстро уносило. Я слышала их недовольные вопли, перед глазами проносились ужасные морды разгневанных монстров, но я не оглядываясь, удалялась от рифа на огромной скорости. Водоворот быстро донес меня до начала впадины, выплюнул и растворился в морской стихии. Дальше я сама устремилась в глубины моря, только бы подальше оказаться от кораллового рифа. Почувствовав, что больше не могу плыть в таком темпе и что опасность уже миновала, выплыла наверх перевести дух. Меня все еще трясло от пережитого ужаса. Обхватив себя за плечи, пыталась согреться и совладать с эмоциями. В какой-то момент даже хотела отступить, представляя горе родителей, когда они узнают, что потеряли единственную дочь, но образ печального лорда не оставлял меня ни на секунду. Что станет с ним, если сдамся и не пойду до конца? И так ли сильна моя любовь к нему?
Горько заплакав, устремила глаза к небу и запела:
Море вскинется пенной волною,
Зашумит и обрушится вал.
Что начертано злою судьбою,
Пусть наткнется на гряду из скал.
Призываю вас, ветры лихие,
Призываю стихию морей.
Пусть, кто проклял, забудет отныне
Боль обид до скончания дней.
И затихла, прикусив до крови губу. Первые лучи солнца уже окрасили темную воду в алый цвет и погасили сияние алмазной россыпи на светлеющем небосклоне. Заря рождала надежду на лучшее, укрепляла веру в будущее. Огненный диск светила своим появлением изменил окружающую действительность, раскрасил яркими красками новый день. Вечный спутник неба словно ободрял, согревая своим теплом, вселяя уверенность, что все преходяще. Страх, ненависть, боль. Все уйдет, останется лишь вечное: любовь, радость, свет. Отступала тревога, уходила тяжесть из сердца и я, глядя на восходящее солнце, воодушевленная, запела снова:
Море вскинется пенною волною,
Зашумит и обрушится вал.
Что начертано злою судьбою,
Пусть наткнется на гряду из скал.
Призываю вас, ветры лихие,
Призываю стихию морей.
Пусть, кто проклял, забудет отныне
Боль обид до скончания дней.
Стоило мне произнести последние слова, как в воздухе материализовалась дверь. Она открылась — и меня тут же выдернули из воды чьи-то сильные руки. Все произошло так быстро, что и опомниться не успела. А как проморгалась от слез, так и остолбенела от увиденного. На меня с ласковой улыбкой смотрел лорд Д’эмиерри и лицо его не затмевала тьма.
— Вы?!
— Я! — радостно подтвердил он, крепко держа в своих руках.
На пижаму небрежно накинут домашний халат, волосы в беспорядке, заспанный вид, но на лице сияла такая восхищенная и счастливая улыбка, а сверкающие глаза смотрели с такой нежностью, что я не сразу пришла в себя. А когда сообразила, что мою грудь прикрывают только мокрые, слипшиеся пряди волос, стушевалась и взволнованно дернула хвостом.
— Отпустите, пожалуйста, — голос словно не мой, охрипший и ломкий.
— И не надейся, — хмыкнул лорд Аргос и лишь крепче прижал к себе, удобнее перехватив на руках. — Я уже говорил, ты моя русалочка.
— Вы все помните? — растерянно спросила я лорда, заглядывая в непроглядные, как сама ночь глаза.
— А не должен?! — и тут же произнес: — Ты сделала меня самым счастливым, Лирэя. Ты освободила меня от проклятия. Для меня это значит, что мои чувства ответны.
Пока я ошарашено пыталась понять, что происходит и почему лорд Аргос так себя ведет, он прислонился своим лбом ко мне, с наслаждением вдыхая мой запах.
— Я скучал, — жалобно произнес он.
И тут я сдалась. Слезы потоком хлынули из глаз. Да что ж это такое, так не плакала, когда пела в море отворотное заклинание. Меня тут же усадили на стол. Теплые мужские ладони бережно обхватили мое лицо, а горячие чувственные губы заставили забыть обо всем. Когда мы оторвались друг от друга, прошла не одна минута, а я все никак не могла поверить в происходящее. Обманула ли меня ведьма, проверяла ли она меня или истинная любовь сильнее всяких условий и преград, я так никогда и не узнаю.