- Ну вот, - сказал он девушке, - теперь у вас есть время.
И пошел дальше, осматривая ракушки и плавник. Она пошла за ним.
- Они вернутся, - сказала она.
- Конечно.
- Что же мне тогда делать?
- Может, тогда вы будете готовы. Она покачала головой и положила руку на его человеческую часть.
- Нет, - сказала она. - Не буду.
- Откуда вам знать сейчас?
- Я совершила большую ошибку, - ответила она. - Мне не надо было приезжать сюда.
Он остановился и посмотрел на нее.
- Прискорбно. Лучше всего вам обратиться к психологам в Центре. Они найдут способ убедить вас, что покой предпочтительнее тоски.
- Вас же они не убедили! - сказала она.
- Я особый случай. Тут нельзя проводить сравнений.
- Я не хочу умирать.
- Тогда они ничего не могут сделать с вами. Нужный психологический настрой - обязательное условие. Оно оговорено в контракте - пункт седьмой.
- Они же могут ошибиться. Или, по-вашему, они никогда не ошибаются? Их кремируют, как и всех остальных.
- Они крайне добросовестны. Со мной они обошлись честно.
- Только потому, что вы практически бессмертны. Машины в вашем присутствии замыкаются. Никакой человек не может к вам прикоснуться без вашего разрешения. И разве они не пытались кончить вас в состоянии неготовности?
- По недоразумению.
- Как со мной?
- Не думаю.
Он отвернулся и пошел дальше.
- Чарльз Элиот Боркман! - позвала она. Опять это имя!
Он снова остановился и начал чертить вилкой решетку на песке.
- Зачем вы это сказали? - спросил он.
- Но это же ваше имя!
- Нет, - сказал он. - Тот человек погиб в глубинах космоса, когда космолет прыгнул по неправильным координатам и оказался слишком близко от звезды в момент ее взрыва.
- Он был герой. Дал сгореть половине своего тела, пока готовил спасательный челнок для остальных. И он выжил.
- Скажем: какие-то его частицы. Не больше.
- Но это ведь было покушение, верно?
- Кто знает? Вчерашняя политика не стоит бумаги, потраченной на ее обещания и угрозы.
- Он же был не просто политиком, а государственным деятелем, гуманистом, одним из немногих, кого, когда он уходит со сцены, больше людей любят, чем ненавидят.
Он издал что-то вроде смешка.
- Вы очень любезны. Но если так, то последнее слово все-таки осталось за меньшинством. Лично я считаю, что в нем было много от бандита. Но мне приятно, что вы перешли на прошедшее время.
- Вас восстановили так умело, что вы можете просуществовать вечность, потому что вы заслуживали самого лучшего.
- Быть может, я уже просуществовал вечность. Чего вы хотите от меня?
- Вы приехали сюда умереть и передумали.
- Не совсем так. Я просто не обрел состояния, оговоренного в седьмом пункте. Обрести покой...
- Как и я. Но у меня нет вашей возможности убедить в этом Центр.
- Быть может, если я пойду с вами и поговорю...
- Нет, - сказала она. - Их согласия хватит только на то время, пока вы будете рядом. Таких, как мы, они называют жизнехватами и не стесняются с нами. У меня нет брони, и я не могу доверять им, как вы.
- Так чего же вы от меня хотите... девочка?
- Нора. Называйте меня Нора. Защитите меня. Вот чего я хочу. .Позвольте мне остаться с вами. Вы ведь живете где-то поблизости. Не подпускайте их ко мне.
Он потыкал вилкой в рисунок и принялся стирать его.
- Вы уверены, что хотите этого?
- Да! Да, уверена.
- Ну хорошо. В таком случае можете пойти со мной,
Вот так Нора поселилась в хижине Борка у моря. В первые недели всякий раз, когда являлись сотрудники Центра, Борк требовал, чтобы они поскорее уходили. А потом перестали приходить вовсе.
Днем она ходила с ним по берегу и помогала собирать плавник, потому что любила вечером развести огонь. А он, хотя жар и холод давно уже были ему безразличны, со временем и на свой лад начал получать радость от пылающего пламени.