– О нет. Я вернулся в ум, моя прелесть, – улыбнулся он, пытаясь удержать отголоски божественного присутствия. – И тебе того же советую.
– Сумасшедший, – повторила Ристана.
– Сумасшедший, душа моя, это тот, кто не способен оценить сокровища перед собственным носом. Такого, как твоя сестра. Только представь, такая сила – и на твоей стороне, а?
– Я предпочитаю видеть эту силу в мягкой траве, Роне. И поверь, ты тоже.
Роне лишь пожал плечами. По сути, не имело никакого значения, что думает обо всем этом Ристана. Она сама не имела никакого значения.
В отличие от Шуалейды Суардис и Дайма Дюбрайна…
И того, что Роне будет ему говорить. Потому что поговорить начистоту им давно пора.
А пока следует выяснить, что именно пыталась натворить Ристана и что из этого вышло. Газеты врут, но даже из их вранья можно составить правильную картину.
И нужно навестить Мастера Ткача. Куда это годится, что гильдия принимает заказ на принца, не уведомив об этом Конвент в лице Рональда шера Бастерхази? К тому же Роне задолжал любезность одному весьма самонадеянному шеру, а быть должным он очень, просто очень не любил.
Глава 2
Лощина Памяти
Родились Близнецы из океана вечности и песка времени. Были они во всем схожи и потому, играя, не могли отличить, кто есть кто. И тогда один из Близнецов сказал:
– Я – брат, и имя мое Хисс. Будет сутью моей черный океан вечности, бездна и смерть.
– Тогда я – сестра, – сказало второе дитя. – Имя мое Райна, а сутью станет белый песок времени, свет, жизнь и любовь. Давай же играть, брат!
Через какое-то время им наскучил черно-белый берег, и сказала Сестра:
– Да будет цвет!
И сотворили Брат и Сестра мир из земли, огня и воды, и назвали его Райхи.
21 день холодных вод, Валанта, Риль Суардис
Дамиен шер Дюбрайн
Хоть Дайм и прибыл в Суард минимум за два дня до приезда Каетано и Шуалейды, его не покидало ощущение, что он опаздывает. А так как своим ощущениям он привык доверять, то наплевал на этикет с протоколом и сразу, едва сменив дорожный френч на мундир, пошел к Тодору. И сразу же понял, что ему показалось странным, еще когда он только подъехал к дворцу.
Тишина.
Странная, глухая и словно подкрадывающаяся со всех сторон тишина.
Не то чтобы дворец вымер, нет, он жил своей обычной жизнью: тенями сновали слуги, с кухни доносились вкусные запахи, где-то играли на клавикордах, кто-то с кем-то дрался на дуэли, кто-то кого-то любил и ненавидел. Но все это – приглушенно, словно боясь потревожить… что? Или кого?
Шаги Дайма дерзко, неприлично громко отдавались в галереях и анфиладах, заставляли придворных и слуг неодобрительно коситься на него. Даже королевский секретарь – и тот нахмурился и едва удержался, чтобы не приложить палец к губам: тише, светлый шер, тише!
– Его величество не принимает.
– Именем императора, – тихо сказал Дайм.
Малочисленные придворные, по обыкновению чего-то ожидающие в королевской приемной, вздрогнули и замолкли. Или они молчали, и когда Дайм только зашел? Что-то неправильное происходит в Риль Суардисе!
– Прошу вас, – с видом крайнего неодобрения поклонился секретарь.
Прежде чем перешагнуть порог, Дайм дотронулся до бляхи Конвента, активировав защиту от подслушивания с подглядыванием, и подумал, не снять ли перчатки. Придурь придурью, но являться в перчатках к королю… да и шис с ним, с этикетом. Если все в порядке, Тодор не обратит внимания на такую мелочь. А если нет – тем более неважно.
Часы отбили полдень, и бой их разнесся по комнатам, отражаясь от стен и угасая, угасая… Да что за наваждение!
– Светлый шер Дюбрайн к вашему высочеству, – объявил секретарь, едва эхо стихло.
– Я велела меня не беспокоить, – раздался тихий и совершенно неуместный здесь голос. Ристана подняла взгляд от разложенных на столе бумаг. В одном из документов она что-то писала, и сейчас капля чернил повисла на кончике пера, грозя испачкать что-то очень, очень важное. – А, Дюбрайн. Вы не вовремя. Я занята… – Только тут она обратила внимание, что открыты обе створки двери: как для самого императора Брайнона. Едва заметно вздохнула и поправилась: – Что угодно его всемогуществу?
– Где его величество Тодор? – спросил Дайм, делая знак секретарю прикрыть двери и отогнать любопытных.
– Его величество отдыхает, – холодно и официально ответила Ристана.
Теперь Дайм обратил внимание на тени под ее глазами, осунувшееся лицо и истончившиеся запястья. И темное закрытое платье, так не похожее на ее привычные, вызывающе роскошные и женственные туалеты.
Что ж, хотя бы не алое. Значит, до траура дело не дошло.
– Мне нужно немедленно его видеть, – так же холодно и официально сказал Дайм.
– Все, что касается дел государственных, его величество поручил мне.
– Ваше высочество – официальный регент Валанты?
– Нет, светлый шер, – тон Ристаны еще похолодел, – я помогаю его величеству в делах. Его величество в здравом рассудке, ему не требуется регент.
– Это, без сомнения, радует. Но вы ничего не сказали о здоровье его величества.
Мгновение Ристана смотрела на Дайма непроницаемо-равнодушно, словно на продолжение официальных бумаг, но вдруг ее плечи вздрогнули, она уронила перо и поднялась, шагнула к нему.
– Он болен. Отец болен, Дайм! Я не понимаю, что с ним. Наш целитель делает все возможное, но отец… он… – Она прерывисто вздохнула. – Иди к нему сам. Может быть, у тебя получится? Хоть что-то…
– Если все так плохо, почему ты не написала мне?
– Я писала, Дайм. Тебе, Светлейшему, лично императору. Я просила прислать в Валанту тебя или хотя бы целителя второй категории, и знаешь, что мне ответили?.. – Резко развернувшись к столу, она вытащила письмо на гербовой бумаге. – Сам читай, что пишет твой добрейший, светлейший и благостнейший Парьен!
Собственно, можно было даже не читать, и так все понятно. Люкресу не нужен живой король Валанты, его устроит, если Шуалейда унаследует корону прямо перед свадьбой или сразу после. И понятно, почему Светлейший не переслал ему писем от Ристаны – сорваться из баронств в Валанту Дайм бы не смог, приказ императора не позволил бы. Так что Светлейший просто позаботился о его душевном равновесии. На некоторое время.
И сейчас Дайм имеет хоть какую-то свободу действия в Валанте только благодаря разрешению Светлейшего не отчитываться и не связываться с Конвентом без острой необходимости аж до самого окончания проверки.
Шисовы интриги!
Покрутив письмо в руках, Дайм поморщился и бросил его обратно на стол.
– Мне жаль. Ни одного твоего письма я не получил.
Ристана вздохнула, шагнула к нему и протянула руку. Дайм взял ее в обе ладони, порадовавшись, что наплевал на этикет и не снял перчаток.
– Пожалуйста, помоги нам, – глядя ему в глаза, попросила Ристана. – Мне больше не на кого надеяться. Я не знаю, что делать…
Дайму очень хотелось ответить: знаешь и сделала, но какая досада – не удалось. Несомненно, убийство Каетано и обвинение в нем Шуалейды разом бы решило твои проблемы. И возможно, сделало бы тебя женой кронпринца. А возможно – и нет.
Сказать это Ристане очень хотелось, но толку-то! Для официального обвинения доказательств нет и не будет, а пустые слова и есть пустые слова.
Ристану прервала открывшаяся дверь во внутренние покои.
– Шер Дюбрайн, – коротко поклонился герцог Альгредо, держащий в руках пухлую папку с вываливающимися бумагами.
За почти год, прошедший с их последней встречи, Альгредо осунулся, поседел и стал еще больше походить на хищную птицу. Сейчас же в черных глазах, окруженных сеточкой морщин, блестела надежда.
– Шер Альгредо, – так же коротко ответил Дайм.
– Вы к его величеству? Позвольте, я провожу вас.
– Да, ступайте, шер Альгредо. – Ристана забрала из его рук позабытую папку. – Обсудим прошение Винодельческого союза потом.