Воспитательница заметила интерес девушки и сообщила:
— Центральное здание мы зовем Корпус. Там располагаются столовая, учебные классы, кабинет главы, секретариат и т. д. Передний левый флигель — спальный, там расположены личные комнаты. Первый этаж предназначен для мальчиков, третий — для девочек. На втором живут наставники. Комнаты маленькие, но рассчитаны на одного-двух человек, так что места вам хватит. Передний правый флигель — служебный. Там находится кухня, кладовая, прачечная, хозяйственные пристройки и прочее. Туда ходят на отработки или по поручению. Позади жилого флигеля — лекарский. В нем расположена оранжерея, врачебный пост и хранилище различных настоек. Его разрешается посещать в случае проблем со здоровьем. Напротив него — задний правый флигель, научный. Библиотека, архив пансионата, лаборатория главы и другие важные помещения, о которых вам и знать не положено. Туда ходить запрещено вообще. Разве что в библиотеку за учебниками. Понятно?
Анна, внимательно слушающая речь воспитательницы, кивнула. Та продолжила:
— В пансионате действует свод правил поведения, я предоставлю его вашему вниманию вечером, и комендантский час. Свою комнату нельзя покидать после девяти, внутреннюю территорию пансионата — после семи. Информацию о распорядке дня вы получите вместе с одеждой и личными предметами. Пройдите в служебный флигель к наставнице Марии и получите все необходимое. Свое платье можете сохранить, но надевать его на территории школы не рекомендую. На этом пока все.
Чопорная женщина по-военному четко развернулась к новой воспитаннице спиной и направилась к центральному зданию. Девушка осталась стоять в одиночестве посреди пустого двора, продуваемого всеми ветрами.
Погода напоминала скорее позднюю осень, чем лето. Казалось, это в другом мире вчера светило яркое солнце, и глаз радовало разноцветье трав на клумбах и в парках. Сегодня же небо заволокли тяжелые серые тучи, порывы холодного ветра рвали подол Аниной юбки. Легкий жакет не спасал от холода, ноги в летних туфельках замерзли за пару секунд. Анна осмотрелась, не нашла в поле зрения ни одной живой души и нерешительно направилась к флигелю, который, если она правильно запомнила, должен был быть служебным.
Если на улице было безлюдно, то в здании кипела жизнь. Бегали девушки и женщины с ведрами грязной и чистой воды, несли корзины с бельем, овощами, мясом, шерстью и Отец знает с чем еще. У спуска в подпол двое крепких парней разделывали поросенка, и сразу спускали куски мяса вниз, в холод. Пахло кровью, мылом и какими-то специями.
Одна из мелькающих туда-сюда девиц обратила внимание на потерянно озирающуюся девушку.
— Аська! — крикнула она куда-то в сторону. — Проводь девку к старшей. Небось новая на закланье.
Появившаяся из-за приоткрытой двери полнотелая женщина отвесила вызвавшей ее служанке подзатыльник.
— Рот закрой! — дальше Аню схватили за локоть и потащили куда-то вперед. — Пойдем, болезная. Сейчас тебе ее благородие одежонку справит. В этом по нашей грязюке не походишь.
— Как будто ей тут долго ходить, — буркнул кто-то за Аниной спиной. — Как приехала, так и.…уедет.
Раздался еще один шлепок, но дала его явно не Ася, тараном прокладывающая им с Анной путь к заветной дверце ключницы. Девушка сама не заметила, как ее уже дотащили до назначенного места. Тяжелая дубовая дверь открылась без скрипа, и Аська буквально впихнула посетительницу внутрь просторной светлой комнаты с кучей стеллажей и большим столом с резными ножками. За столом сидела седая, но очень бодрая женщина. Лицо ее было испещрено морщинами. На секунду Бер показалось, что ключница старше ее раз в десять, но девушка тут же отогнала глупые мысли.
— Новенькая? — старушка улыбнулась Ане подкрашенными губами. Ее чуть раскосые глаза в одно мгновение оглядели посетительницу с головы до ног. — Замерзла, устала, проголодалась. Вижу-вижу. Сейчас мы все поправим. Я наставница Мария Рван. Отвечаю за хозяйство пансионата. А ты Анна. Хорошее имя. Пройдем- ка.
Ключница встала, покопалась на стеллажах и выдала девушке тетрадь, грифель, связку свечей. Затем Аню опять взяли за руку и протащили по череде комнат, выдавая то платье, то сапоги, то передник.
— Графин для омовений, расческу и прочее тебе уже должны были доставить в комнату. Так что иди, переодевайся. Аська!!!
Опять словно из ниоткуда появилась дородная женщина. Всучила Бер кусок сыра, краюху хлеба и потащила через весь двор к жилому флигелю.
— Третий этаж, седьмая комната. Там вывески, не заблудишься.
С этим наставлением прачка оставила Аню на крыльце и поспешила вернуться в тепло служебных помещений.
Девушка опять осталась одна. Руки инстинктивно прижимали к груди выданные ей казенные вещи. Ветер пытался сорвать с головы подаренную отцом три дня назад шляпку. Он специально выбрал с голубой розочкой — под цвет ее глаз…
Аня шмыгнула носом. Не мог отец ее сюда послать. Без объяснений, без предупреждения, с завязанными руками и глазами — не мог. Аня знала, что папу предупредили о какой-то угрозе, и он собирался на время покинуть страну вместе со всей семьей под предлогом лечения пошатнувшегося здоровья. В таких случаях всегда можно уехать на юг или на восток, как будто бы в поисках более теплого или более мягкого климата, или морского воздуха и прочее в том же духе. А вот о пансионатах-убежищах Аня никогда ничего не слышала: ни одной шутки, ни одной страшилки, ни одной глупой легенды. А ведь если из них возвращались, должно было промелькнуть хоть что-то…
Чувствуя, что еще немного, и она разрыдается в голос, Бер толкнула тяжелую дверь плечом и скользнула внутрь флигеля.
Прихожая была мрачной пыльной и неубранной. Напротив входа вилась широкая винтовая лестница, слева находилась полуприкрытая дверь, измазанная чем-то красным. Аня поспешно шагнула к лестнице и торопливо стала подниматься на свой этаж. Снизу доносились странные и даже страшные нечленораздельные звуки, действующие на Аню, как шпоры на коня. В результате скоростного восхождения Анна добралась до седьмой комнаты с бешено колотящимся сердцем и потом на лбу и долго стояла, прислонившись лбом к дверному косяку, пытаясь успокоиться. Когда дыхание пришло в норму, она толкнула дверь своей временной спальни.
Маленькая комната была рассчитана на двух. Кровать, стол, стол, кровать. Маленькое окошко со скрипучими ставнями, закрывающимися изнутри, освещало стоявшие впритык друг к другу столы, к обратной стороне двери были приделаны два крючка, видимо, для верхней одежды. У каждого стола стояло по стулу: один со спинкой, другой без, над кроватями кто-то кособоко, но крепко прибил две полки. На тех, что находились справа от входа, лежало несколько книг, связка свечей и какой-то сверток, из чего Анна сделала вывод, что правая кровать занята. На левую кем-то из слуг небрежно были сброшены в кучу подсвечник с одной свечой, кусок мыла, расческа, пустой графин, зубной порошок, лента для волос и швейный набор: иголка, пара катушек ниток и ножницы. Поверх всего этого Бер свалила свою ношу и только потом стала разбираться в выданных ей казенных вещах.
Свое платье она бережно свернула и, закутав его в тонкое одеяло, закинула на верхнюю полку. Наряд, конечно, от такого обращения сильно помнется, но не вешать же его на всеобщее обозрение на крючок в двери. Одежда вдруг показалась Ане единственной ниточкой, связывающей ее с родным домом, с семьей, и девушка собиралась сохранить ее в целости и сохранности — и в тайне. Как хранила свое неверие в рассказ незнакомки с вуалью.
За окном темнело. Вещи постепенно занимали места в окружающем Аню пространстве. Свечи отправились на полку, серый плащ на крючок в двери, расческу, графин и мыло девушка положила на стол… Пока Анины руки работали, голова ее была занята воспоминаниями. Взволнованный отец, поспешные сборы, новая шляпка… прощальные посиделки с подружкой в кондитерской, терпкий чай, внезапно сразивший ее сон… Дорога, карета, завязанные глаза, крепко перехваченные грубой веревкой запястья… Нет, отец не мог так сделать…