– Я тут… а энто вот, воровать, значит, князь… – Рядовой торопливо поклонился и больно толкнул мальца, чтобы тот следовал его примеру.
Воришка качнулся от тумака, но устоял, да ещё и поклонился в землю перед хозяином края, поддерживая свой живот – все же успел пару раз огреть его сторожевой. Тощие руки испачканы землёй, грязная тряпица, служившая одеждой, в нескольких местах подрана. Да он весь был в земле, как крот. Даже в волосах виднелись комья грязи, голова вся в колтунах. Не подросток, а чисто леший из леса вышел.
Злой взгляд из-под черных бровей внимательно рассматривал князя. Никогда в своей жизни не видев настолько красивого и статного мужчину, грязнуля засмотрелся, глупо открыв при этом рот.
Князь в прорезь железного шлема в свою очередь осматривал воришку и подмечал то, чего не видели остальные. Только вот одного глаза у князя не было, покалечили в первом сражении, когда по глупости молодецкой сбили в бою с коня копьём. Древко неудачно отломилось да и снесло око. Думали тогда, погиб молодой князь. Тяжёлый урок вынес для себя Святослав Загорский, а сколько их было после – и не сосчитать. А когда батька его умер, призвала землица род продлить да порядок в исконных краях навести, то отпустил его светлый князь Московский Игорь с тайным наказом, а громко объявил, что, дескать, отправляется пусть верный княжич домой с обещанием в скором времени народить таких же верных сыновей, чтобы те вернулись в столицу служить пуще предков их.
– Отмыть, – после недолгого молчания произнёс князь и прошёл мимо, звеня кольчугой, что переливалась в закатном солнце золотой чешуёй, но вдруг остановился и что-то шепнул служивому, тенью следовавшему за князем с его малолетства да выполняющим важные поручения.
Коренастый мужичок, одетый на манер княжича в добротные доспехи, потребовал позвать баб, что плелись за обозами и готовили военным еду на костре, им и наказал отмыть воришку и строго-настрого запретил того колотить али ещё как воспитывать и не допытывать, не расспрашивать, пока не накормят похлёбкой, так как Святослав сам все выведает по своему усмотрению.
Как только Трофим выдал оставшиеся распоряжения, то поторопился к княжескому шатру. Вечерело, и морозец стал пощипывать его седые усы. Воин по привычке обошёл шатёр несколько раз да проверил выставленных дозорных, дабы убедиться, что вокруг стоят проверенные воины, и только после этого вошёл в тепло.
Загорский уже снял кольчугу и в кожаных штанах да теплом кафтане стоял над столом, на котором расположилась карта его края. Тусклые лампадки, что висели над столешницей, освещали кусочек места, к которому они направлялись с частью войска.
– Смотри, Трофим, здесь река Язва берет своё начало и уходит на туземщину. – Святослав ткнул пальцем в место на карте, показывая разросшийся до размера города старый тракт. – Здесь и встанет новая крепость.
Кроме этого места, в общем-то, пройти чужому войску по родной земле было негде. Окружённое лесами да болотами гиблыми с одной стороны и бурной Язвой с другой, место действительно казалось удобным для укрепления границы.
Трофим довольно хмыкнул.
– Значится, так и будет, князь.
Старый вояка скинул с себя шлем, но остался в кольчуге. Доспехи хоть и весили два пуда, но за столько лет, проведённых в военных походах да дальних кампаниях, стали для Трофима как вторая кожа. Силой Трофим дорожил, потому как целью жизни сделал защиту князя от подлого удара в спину или пущенной на поле брани стрелы, и коршуном следил за его безопасностью. Правда, последнее время переживал, что года его силы катились к закату, но пока бьётся сердце, он не оставит своего Святослава, будет верным княжьим мужем и первым советником при нем.
Услышав на улице потасовку да бабское кудахтанье, вояка выскочил и цыкнул на кухарку, что волокла упиравшегося мальца. Тут Трофим глянул на воришку и присвистнул. Ошибочно принятый за паренька, уж шибко был худ, немощен да мал ростом, стоял, виновато понурив голову. Теперь Трофим сам увидел то, что не заметил с первого взгляда.
– Так ты девка! – хмыкнул княжий муж и отпустил шебутную бабу подальше от княжеской палатки. Отвернув полог, Трофим кивнул девушке, чтобы та входила. Переминаясь с ноги на ногу, она долго не решалась войти, но студёный ветер да темень на улице помогли принять решение быстрее, и она проскользнула в палаты. Трофим встал снаружи, не забывая внимательно прислушиваться к разговору внутри.
Князь мельком взглянул на вошедшего. Карту и важные письмена он успел убрать и теперь разбирал грамоты, полученные его батюшкой накануне гибели.
– Как кличут? – спросил Святослав, на мгновение задержавшись на темно-карих глазах. Он отметил, что лицом та бела и приятна. Черты лица пропорциональные, но острые, и она вообще вся угловатая. Не спасали даже широкие женские одёжи, выданные добротными прислужницами. Темные волосы бабы уложили ей на простой манер – заплели в две малые косички.
Девушка не ответила, лишь опасливо зыркала на князя исподлобья.
Святослав повторил вопрос. Девушка продолжала молчать. Это раздражало, он подошёл к непослушной ближе и, взяв за подбородок, заставил поднять глаза от пола.
– Ты знаешь, кто я? – уточнил князь.
Она легонько мотнула головой, мол, знаю.
– Зовут тебя как?
Девка неожиданно выкинула сухую ручонку вперёд к его повреждённому глазу. Святослав успел увернуть голову, не дав коснуться. Девушка замерла – махать руками перед воином сомнительная затея, – но руку не убрала, продолжая удерживать её рядом с лицом Святослава. Когда князь понял, что девушка злого умысла не держит, то позволил тонкой руке прогуляться по шраму рассечённой брови, по уродливо сросшимся векам и пучку золотых ресниц, что продолжали расти на несуществующем глазу.
Святослав не прятал уродства под тряпку, не закрывал от любопытных. Шрам во многом помогал раскусывать людей. По тому, отвернётся ли от него собеседник, скривит ли лицо или будет прямо продолжать смотреть на него, можно многое выведать.
Тем временем рука прикоснулась к губам, тут она легонько открыла и закрыла свой рот.
– Немая? – догадался князь.
Тряхнула отрицательно головой. И сделала режущее движение ладонью.
– Это они тебя так? – Святослав тоже провёл ручищей возле синяка, что отливал зелёным разводом на скуле. Теперь, когда её отмыли, то заметно стало таких отметин много по телу да лицу, а шея явно повидала удушающую верёвку, и она ответила знаком:
– «Да».
– Может, грамоту знаешь? Да сможешь изложить все на листке? – на всякий случай спросил князь.
– «Нет».
Святослав зашёл с другого бока.
– C тракта бежишь?
– «Да».
– Преступница? – Князь намекал, что отсечение языка могло случиться за оговор человека. Огромные глаза, мигом наполнившиеся слезами, подсказали: стоящая перед ним не походит на преступницу, но кто его знает. – Будешь Алёной, пока не выясню твоё настоящее имя. Отдохни. Завтра в дорогу на тракт, покажешь обидчиков своих.
Алена метнулась к князю в ноги.
– «Нет! Нет! Нет!» – трясла она князя за руку. Целовала её.
Святослав не любил мокрого дела бабского страшно, поэтому стряхнул девушку и резко выдохнул:
– Ступай!
Глава четвертая
В голове Любавы приговором звучали слова князя, только нельзя на тракт возвращаться. Правда, и не Любава она теперь вовсе, а Алена. Нет более той улыбчивой доброй дивчины, которой она была. Навсегда заморозила себе сердце Любава, не станет боле помогать людям и тайны о лечебных травах, что бабка передала, унесёт в могилу. Да и не пригодились знания Алени-Любавы. Не нужны оказались! Так что, ей-богу, унесёт она с собой секреты не только свои, но и чужие, в которые втянули её не по доброй воле.
Недолго размышляла Алена, порешила, когда вывел её из шатра угрюмый Трофим, что ей с князем не по пути. Хоть и добрым Святослав оказался, накормил воришку, напоил, отмыл, распорядился одёжу выделить, но вот за то, от чего она бежит с тракта, не простит Святослав Загорский. Не сможет!