Эта и множество других странных мыслей посещали меня, пока я лежала, глядя в безоблачное осеннее небо, синее как ленточки в волосах Лави или платье, которое мне подарил Анри. Надо было подняться, но малейшая попытка заканчивалась молоточками в висках. Ленточки, кстати, летали перед глазами – странные, полупрозрачные, похожие на скрученные спиральки. Еще летали искорки-звездочки. До тех пор, пока не раздался топот, и их не затмили плавающие лица кучера и конюха, которые с какой-то радости наклонялись ко мне и почему-то кричали:
– Ма-ам! Ма-ам!
До меня как раз дошло, что это, должно быть, «мадам», когда кучер и конюх исчезли, а вместо них появились плавающие Анри и Винсент.
– Е-ре-а! – муж бережно подхватил меня на руки. – Ак ы, о лит?
Так мог звучать заикающийся арнейский, хотя предположительно, это было: «Тереза, как ты, что болит», – на чистом энгерийском, но уверенной быть не могу. Что-то у меня точно болело, но я никак не могла понять, что: затылок или макушка. Да и ногу, кажется, я все-таки подвернула. Ощущение полета и подпрыгивания, когда Анри поднимался по лестнице, добавило неприятных ощущений: теперь меня еще и затошнило. Попыталась ответить, получилось что-то вроде:
– Моя ноглова…
К счастью, свыше смилостивились над моим позором, и сознание отключилось.
Кто-то держал мою руку, поглаживая. Кто-то водил пальцами по лбу… бр-р-р, холодными, почему-то мокрыми, но сильными. Голова раскалывалась на множество мельчайших кусочков, собиралась воедино, а потом раскалывалась вновь. Зато моя импровизация сработала. Косо-криво, но ведь сработала же!
– Вы за женой даже в собственном доме уследить не можете. Что уж говорить о большем.
– Лучше следите за своими словами, де Мортен. Как вы только что выразились, в моем доме.
Или не очень?
Приоткрыв глаз, обнаружила мужа слева, сидящим на кровати. Брат наблюдался справа: суровый и мрачный, держал стакан с водой и чертил исцеляющие узоры армалов, глядя в район моей макушки. Анри тут же наклонился ко мне, с тревогой вглядываясь в лицо. Какое это счастье – видеть его на одном месте, а не постоянно кружащим надо мной, как июньский шмель.
– Как ты себя чувствуешь?
– Не очень… – я слабо улыбнулась.
Ну очень, очень слабо. Чтобы наверняка.
– Ничего. Сейчас полегчает, – холодно отозвался Винсент.
М-да. Об этом я как-то не подумала.
Боль и правда отступала – мягко, как океанская волна, унося за собой шум в ушах и тревогу из глаз Анри. Руки и ноги наливались теплом, да и в целом я себя чувствовала превосходно. Ну, если исключить взгляды двух самых дорогих мне мужчин – колючие, хлесткие, стоило им скреститься подобно лезвиям кардонийских стилетов.
– Я люблю вашу сестру, де Мортен.
– Так любите, что обрекаете ее на жизнь с оглядкой, сплетни и косые взгляды?
Брови Винсента сошлись, снова прочертив на переносице глубокую складку. Глаза Анри похолодели – насколько можно назвать холодным расплавленное золото. Но сейчас в него медленно вливали лед, оставляя застывать на ветру.
– Я сделаю все, чтобы она была счастлива.
– Вы уже достаточно всего наделали. Я политик, де Ларне, и в отличие от вас привык смотреть вперед, а не только себе под ноги.
– Так поднимите голову и подумайте о чувствах Терезы.
– С каких это пор вас интересуют ее чувства? – В голосе Винсента звучала смазанная ядом сталь. – С того дня, как вы обманом стали ее мужем? Я поклялся защищать сестру, а вместо этого отдал вам. Но вы даже с этим не справились, позволили ее силе прогреметь на весь мир. Настоящий мужчина не создает женщине проблемы, а решает их. В ваших же интересах решить эту проблему как можно скорее. Тереза подаст на развод, вы подпишете бумаги. И сделаете заявление в прессе, что она ни о чем не знала, соглашаясь на этот брак.
– И не подумаю! – рявкнула я. – Я обо всем знала с той самой минуты, как переступила порог нашего дома в Лигенбурге.
– Что ж, в таком случае вы просто глупая девица.
Анри поднялся, его яростью меня полоснуло наотмашь.
– Позвольте напомнить, де Мортен, что вы говорите с моей женой и о моей жене. Так что извольте выбирать выражения, или я выкину вас в окно.
– Не советую со мной играть, де Ларне, – брат сцепил руки за спиной, словно опасался пустить их в ход. – Однажды вам уже удалось обвести меня вокруг пальца, но повторить не получится. Подпишите бумаги о разводе, и я оставлю вас в покое. Откажетесь, и я разберу ваше прошлое на кусочки. Найду то, что позволит мне от вас избавиться. Так или иначе.
Слова брата били с опозданием, но точно и в самое сердце. Наверное, так же чувствуется боль от удара шиинхэ – когда расходится рана, а не когда наносишь удар. Сколько раз за последние дни Анри задавался теми же вопросами? Сколько раз вспоминал о том, как от меня отказался и думал, что так лучше для нас обоих? Сколько раз ненавидел себя за то, что бессилен перед любой магией, хотя за спиной маячит тень Эльгера? И сумеем ли мы справиться с этим? Даже вместе.
– Тереза. – Анри предупреждающе сжал мои пальцы, но смотрела я только на Винсента.
Меня колотило от ярости.
– Вы… – голос сорвался. – Вы просто недалекий, зацикленный на себе монстр!
Брат медленно, угрожающе медленно повернулся ко мне, позволяя костру в темных глазах разгореться адовым пламенем. Но опомниться я ему не позволила.
– Вы говорите о моем муже. Он спас мне жизнь, когда моя сила впервые вырвалась из-под контроля! А вы с папочкой только и делали, что прятали меня от всего мира! Заставляли стесняться собственной силы. Вместо того, чтобы показать, на что я на самом деле способна, твердили, что никто не должен об этом знать! Даже сейчас говорите так, словно меня уличили в чем-то постыдном. Всю свою жизнь я слышала, что некромагия не для женщин, что это ужас и кошмар, проклятие, с которым я родилась! Что я сама – проклятие!
– Де Мортен, – резкость Анри почему-то ударила и по мне: из легких словно весь воздух выпустили. – Вернемся к этому разговору позже. Терезе нужно отдохнуть.
– С вами мне больше не о чем говорить. Я хочу побеседовать с сестрой.
– О чем? – ядовито переспросила я. – О сплетнях, которые могут повредить вашей репутации в парламенте? Вот только когда вы женились на Луизе, об этом почему-то не подумали.
Теперь Винсент дернулся, словно от удара. В глазах его промелькнула боль, но лишь на миг, сменившись привычной обжигающей твердыней.
– Вам придется выбрать, Тереза. Либо вы возвращаетесь со мной в Мортенхэйм, либо можете забыть о том, что вы мне сестра.
Я вздрогнула, и тут же хлопнула дверь, как пощечина – наотмашь. Отскочила от косяка и жалобно приоткрылась, словно поманила за собой, чтобы отменить случившееся. Но я осталась на месте, замерла в объятиях Анри. Он укачивал меня, как ребенка, гладил по спине, но даже от прикосновений его ладони сейчас не становилось теплее. Последний раз мы так поссорились из-за Луизы, из-за вскрытого письма. Тогда я была виновата и просила прощения. Да, я тоже была не в восторге от Луизы, но когда поняла, как сильно они любят друг друга, приняла ее как сестру. Сейчас же не чувствовала ничего, кроме обиды – едкой, жгучей, что затопила грудь и мешала дышать.
– Не хочу его видеть, – прошептала мужу в плечо. – Никогда больше!
– Не говори того, о чем потом пожалеешь, Тереза.
– Не пожалею.
– Обязательно пожалеешь. Вы, Биго, как гренуэрские скорпионы. Когда начинаете жалить, остановиться уже не можете. И почему-то рядом с самыми близкими ваши жала острее всего.
– Как ты можешь его защищать? – вскинулась я. – После всего, что он наговорил, после…
– Если ты заметила, я сказал «вы», – Анри поцеловал меня в кончик носа. Он казался расслабленным, но обмануть мог кого угодно, кроме меня: холод покалывал запястье тонкими иглами, растекаясь по руке и подбираясь к сердцу. – А пока кое-кому стоит отдохнуть. Обещаешь сегодня больше не падать?