Кладбище угнетало. Нэнси до сих пор задавалась вопросом, как почивший Бруно Боле умудрялся свободно соседствовать с ним, так трепетно за ним присматривать, отслеживать почти каждую могилу. Девушка зябко повела плечами, запахнулась плотнее в плащ, еще спасавший от сильного ливня, поправила капюшон, скрывавший голову. В кармане тихо звякали при каждом шаге ключи, а сама мисс Дрю направлялась к склепу, намереваясь, наконец, его открыть и посмотреть, что там. Естественно, от одной этой мысли тряслись поджилки, бросало в холодный пот и по коже бежали неприятные мурашки. Но Нэнси твердо вознамерилась найти тот скелет, поспособствовавший ее обмороку, и воспринимала все эти испытания, как само собой разумеющееся. Действительно, ей не привыкать, кажется, Дрю побывала во всех возможных переделках.
Устало вздохнув, девушка завернула за угол и более быстрым шагом направилась к склепу; подошвы мягких полусапожек без каблуков бесшумно соприкасались с каменными плитами и тихо шлепали по лужам. Вдалеке, заслоненная стеной дождя, на коленях перед склепом скрючилась фигура какого-то человека, сквозь шум дождя едва слышно доносились всхлипы. Нэнси встревожено всмотрелась в силуэт, силясь узнать и разобрать. Но с такого расстояния она не могла рассмотреть подробно, поэтому приблизилась к зданию и, пораженная, вскинула руку ко рту, зажимая его и заглушая пораженный вздох. Перед входом в склеп, на коленях в тонкой рубашке и брюках сидел Генри Боле и рыдал. Не стесняясь ничего, всхлипывал и рыдал в голос, изредка поднимая голову и с неким укором глядя на дверь. Девушка тихо приблизилась к парню.
- Генри? – вопросительно произнесла она, положив ему руки на плечи. Генри, вздрогнув от неожиданного прикосновения теплых ладоней, дернулся было в сторону, пытаясь скрыться, спрятать себя и свои эмоции от девушки, но Нэнси усилила хватку и присела рядом, глядя ему в лицо.
- Что случилось, Генри? – мягко спросила она, с некоторой нежностью глядя на парня.
- Ничего, - привычно усмехаясь сквозь слезы, ответил парень. – Совершенно ничего.
Нэнси коротко оглянулась на склеп, ее мысли вспышкой озарила догадка возможного такого поведения парня.
- Там… В этом склепе, твои родители? – спросила девушка, не отпуская плеч парня. Он наклонил голову влево, щекой касаясь ее большого пальца, теперь уже внимательно глядя на нее. Слезы исчезли, по щекам и всему лицу текли холодные дождевые капли; его руки безвольно и окаменевше лежали на коленях, казалось, замороженные ливнем. Тонкая рубашка промокла насквозь и прилипла к телу парня, открывая худое, но не анорексичное тело, с заметными тонкими линиями мышц пресса и рук. На черных брюках заметны коричневые размытые пятна грязи, словно Боле-младший пробирался к склепу окольными путями, проигнорировав дорожку. Может, хотел сократить путь? Но парень молчал, продолжая смотреть на девушку, сидящую перед ним и обеспокоенно разглядывающую его. А Нэнси замерла, не зная, что говорить дальше. Казалось бы, в такой ситуации нужно подбодрить, утешить, но… Сразу же вспоминаются слова самого Генри: «Людям порой кажется, что мне нужна поддержка» и в противовес этому «мои родители погибли в автокатастрофе…» И Нэнси, пораженная своим незнанием, молчала.
- Я не буду давить на жалость, я просто поставлю тебя перед фактами, - бледная кожа в тусклом свете кладбищенского освещения, сквозь истончавшую пелену дождя казалась мраморной, а темные глаза, возможно, еще больше почернели и выделялись подобно агатам, блестели от недавних слез. – Меня этот дом угнетает, напоминает мне о времени, когда я жил здесь вместе с родителями, я хотел бы от него избавиться. Здесь жил Бруно, которого, я уверен, тяготила забота о внезапно свалившемся на его голову внучатом племяннике. А еще у меня есть Кимберли, которую я люблю. Или мне это кажется, такие эмоции от первой красивой девушки, согласившейся встречаться, едва она услышала про домик в Новом Орлеане и богатом дедушке? И мне кажется, что меня она тоже любит, но ее запросы… У меня просто нет денег… - в больном, непроглядном отчаянии шептал Генри, щекой прижимаясь к ладони девушки и глядя на промокшие барельефы склепа. – Если честно, еще я устал. И я боюсь того, что со мной будет, если Кимберли меня бросит. Переживу ли я это? Я теперь один, снова совершенно один, переживу ли я это? – казалось, он не слышал себя и больше не видел Нэнси, просто шептал, глядя прямо перед собой и не двигаясь, застыв подобно статуе. А мисс Дрю внезапно стало страшно из-за таких слов. Она, девушка, видевшая немало ужасов, преодолевшая немало страхов, испугалась до жути суицидного порыва отдельно взятого отчаянного парня. Она смотрела на младшего Боле и сама была готова заплакать. Из-за слов она потеряла возможность нормально и правильно ощущать реальность и сильнее сжала плечи: ей показалось, что он ускользает, хочет уйти, уйти навсегда. И Нэнси, ведомая порывом, подается вперед и обнимает запутавшегося, потерявшегося в себе юношу, обнимает крепко, все еще страшась потери, сильно, стараясь своим телом и плащом закрыть от враждебных холодных каплей дождя. Генри утыкается ей в плечо, мягко и невесомо касаясь спины мертвецки холодными руками, прижимается еще ближе, ища, казалось бы, чужеродного для себя тепла. Девушка аккуратно взъерошила мокрые насквозь ониксовые волосы, прижимаясь к ним щекой; ее пробила дрожь от неожиданного холода Боле, от того, с какой жадностью он забирал у нее тепло, заменяя его своим. Теперь она плакала, но слезы смешивались с дождем и исчезали вместе с ним в земле. Генри мягко отстранил от себя девушку – сейчас он держал ее за плечи и внимательно смотрел в глаза испуганной девушке, которая предпринимала слабую попытку снова приблизиться к нему, защитить от дождя, холода и, возможно, всех этих проблем, неожиданно свалившихся на него. Но Боле улыбался, едва заметно, уголками губ.
- Генри, слушай… - пыталась воззвать к здравому смыслу Нэнси. Хотя, какой здравый смысл, они ведут задушевные беседы под проливным дождем посреди кладбища и обнимаются.
- Знаешь, Нэнси, - хрипло усмехнулся Генри, продолжая смотреть на девушку. – Я уже говорил об этом, но повторюсь снова, Нэд мне не друг, он заволновался обо мне, только услышав, что последний мой родственник, родной человек умер… С моей стороны это неправильно, но уже все равно…
Нэнси предполагала, что так будет, но все равно оказалась не готова. Генри привлек девушку к себе, обнял за талию и плечи и поцеловал. А мисс Дрю сопротивлялась, слабо, все еще дрожа, но сопротивлялась. Ее совесть, не замолкавшая ни на минуту, кричала о том, что девушка поступает неправильно, что это плохо и нечестно по отношению к Нэду. И Нэнси понимала это, но преодолеть странную тягу к Генри, неординарному, но симпатичному парню не могла. Поэтому девушка оставила попытки, отвечая на поцелуй. Холодные мягкие губы, они такие из-за того, что парень слишком долго в легкой одежде находился под холодным дождем. А она все такая же теплая, нежная, она – девушка-детектив, забывшая о всех заботах и вопросах, так же, как и он. Все проблемы отошли на второй план, и к черту здравый смысл! И пусть в кармане непрерывно трезвонит телефон, потому что Нэд волнуется, Нэнси просто не слышит. На плечи, скрытые тонкой блузкой, падают дождевые капли, потому что плащ упал на локти и за ворот медленно заливается холодная вода, стекает по спине и груди. Нэнси снова дрожит, снова сильнее прижимается к Генри, на этот раз ища защиты у него. Кольцо рук парня сжимается крепче, его холод и ее тепло уже не разграничены так сильно, как в начале, эта граница едва ощутима, зыбка, иллюзорна. Отпустив ее, Боле снова улыбается, поднимается и помогает встать ей. Нэнси поправляет плащ, вынимает из кармана телефон, невидяще глядя на заметку о пропущенном звонке Нэда. После произошедшего у нее нет сил и желания перезванивать Никерсону и говорить с ним. Потом. Потом она обязательно ему позвонит. Потом объяснит всю сложившуюся ситуацию. А сейчас они вместе с Генри заходят в фамильный склеп Боле, где находят портрет родителей с зонтиком.