Я все расскажу, только не сочтите за труд, зажгите ещё пару ламп. В этом голубом освещении вы похожи на привидение.
Комната озарилась сиянием атомных светильников, и Тимбалл начал, рассказ:
- Мы с Ферни возвращались с собрания. И как раз проходили мимо Мемориала, когда это произошло. Надо возблагодарить провидение, что случай привел нас именно туда и в нужное время.
Когда мы проходили мимо, иэ бокового входа выскочил человек, прыгнул на мраморные ступени центральной лестницы и закричал: "Люди Земли!" Все повернулись и уставились на него, а вы знаете, сколько народу бывает в секторе Мемориала в одиннадцать часов. Не прошло и двух секунд, как он собрал вокруг себя толпу.
- Кто был этот оратор, и что он делал в Мемориале? Ведь сегодня ночь среды, вы же знаете.
- Ну... - Тимбалл замолчал, соображая. - Хорошо, что вы напомнили, получается, он - один из двух Хранителей. И он лоарист - тунику вашу ни с чем не спутаешь. И, вдобавок, он не с Земли!
- Носит желтую орбиту?
- Нет.
- Тогда я знаю его. Это молодой приятель Порина. Продолжайте.
- Он, значит, стоит, - Тимбалл воодушевился собственным рассказом, стоит футах в двадцати над улицей. Вы даже представить себе не можете, как эффектно он выглядел в свете люкситов, озарявших лицо. Внушительное впечатление, но не то, что производят всякие мускулистые атлеты. Он скорее аскет, если вы понимаете, о чем я. Бледное, худощавое лицо, сверкающие глаза, длинные каштановые волосы.
И тут он заговорил! Описать это невозможно; чтобы понять - необходимо слышать самому. Он начал говорить толпе о замыслах ласинуков, да так, что меня в дрожь кинуло. Очевидно, он узнал об этом из надежного источника, так как оказался знаком с деталями... О них он и говорил! Звучало это правдиво и страшно. Даже я стоял, синий от страха, и слушал его, а толпа... уже на второй фразе была покорена. Каждому из них все уши прожужжали о ласинукской опасности, но тут они впервые к этому прислушались.
Он стал поносить ласинуков. Их зверства, их вероломство, их преступления - только он смог найти слова, которые окунули каждого из толпы в грязь, померзостнее венерианских океанов. Каждый раз толпа отвечала на его призывы ревом. "Позволим ли мы продолжаться этому?" - вопрошал он. "Никогда!" - вопила толпа. "Можем ли мы смириться?" - "Нет!" "Будем ли мы сопротивляться?" - "До самого конца!" "Долой ласинуков!" - бросал он. "Бей их!" - выла толпа.
И я вопил так же громко, как и все остальные, совсем позабыв собственное "я";
Не знаю, как долго это продолжалось. Вскоре неподалеку появились ласинукские патрули. Толпа двинулась на них, подстрекаемая лоаристом. Вы когда-нибудь слышали, как воет толпа, жаждущая крови? Нет? Это самый ужасный звук в мире. Патрульные тоже испугались, поскольку с первого взгляда поняли, что с ними будет, и пустились наутек. Толпа тем временем выросла до нескольких тысяч.
Не прошло и двух минут, как завыли сирены - впервые за сотни лет. Тут я пришел в себя и пробился к лоаристу, который ни на мгновение не прерывал своей проповеди. Нельзя было позволить ему оказаться в лапах ласинуков.
Потом началась сплошная неразбериха. На нас бросили эскадрон моторизованной полиции, но мы с Ферни ухитрились улизнуть, прихватив с собой лоариста, и доставили его сюда. Сейчас он в наружном помещении, связанный и с кляпом во рту, чтобы вел себя тихо.
На протяжении всего рассказа Кейн нервно расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь, слушая со все возрастающим вниманием. Крохотные капельки крови выступили на его нижней губе.
- Вы не думаете, - спросил он, - что мятеж может выйти из-под нашего контроля? Преждевременная вспышка... Тимбалл энергично замотал головой:
- Их уже разогнали. Стоило молодому человеку исчезнуть, как толпа утратила весь пыл.
- Убитых и раненых будет много, но...