Однако особо долго задумываться над этим некогда.
Конан посопел. Потом подумал, что вряд ли ему кто чего толкового посоветует, раз все сразу попрятались, и никто не стал даже пытаться сражаться.
Похоже, они тут уже пробовали. И, похоже, результат оказался…
Плохим.
Значит, нужно действовать так, как подсказывает чутьё. Его чутьё.
Конан подошёл к одному из горнов, вынул заготовку сабли, калившуюся там. Остриё светилось ярко-оранжевым, к рукояти постепенно переходя в красный и тёмно-вишнёвый. Он хмыкнул, покрутил лезвием, примеряясь. Нормально, хоть и баланс без готовой рукояти не очень, и держать не слишком сподручно. Но для его целей – пойдёт.
Вернувшись к твари, которая за это время расправилась с почти половиной ряда, Конан ткнул в черноту тела раскалённым кончиком.
Ого!
Тварь тут же отдёрнулась: словно он облил её кипятком!
Значит, мысль оказалась верной.
Конан начал наступать, наседать на тварь, отгоняя её назад, и стараясь доставать всё её тело сетью пусть неглубоких, но часто ложащихся разрезов, и беспрерывно вертя саблей так, что её огненно-красный конец сливался как бы в большой круг, заодно не давая монстру свернуть никуда из прохода.
Однако долго это не продолжилось: тварь явственно и очень сердито зашипела, и отчалила таким же образом, как и появилась: истончившись, превратилась в как бы поток, вытекший сквозь щели между крышами и навесами наверх. И там, распластавшись в огромное бесформенное пятно-блин, быстро исчезла, стремительно взмыв в пучину неба!
Варвар почесал в затылке. Но по здравом размышлении решил, что пусть лучше тварь убежит, чем её придётся расчленять и закапывать… Такой возни он не любил.
Поэтому он просто прошёл обратно в кузню, засунул саблю туда, откуда взял, и, мирно дожёвывая новое позаимствованное авокадо, отправился к себе на постоялый двор: досыпать после еды.
Эпизод со странной тварью он даже не посчитал достойным, чтоб подумать о нём во второй раз: мало ли с кем его не сводила судьба странника-наёмника!..
Разбудил Конана вежливый стук в дверь.
За эти годы он научился различать даже по стуку: или характер и настроение того, кто стучится, или те события, что могут последовать за таким стуком. Чутьё подсказало ему, что сейчас состоится…
Визит к нему представителей официальных властей Паркента.
И точно. Когда варвар открыл дверь, за ней обнаружился усатый смуглый мужчина в кольчужной рубахе и с саблей на поясе. Конан знал его: лейтенант стражи наместника. Мужчина оглянулся через плечо, но Конан и сам отлично видел и без этого намёка десять сурового вида воинов, перекрывавших оба конца коридора: некоторые даже держали на всякий случай руки на рукоятях оружия.
– Да продлит Аллах милостивый и милосердный дни ваши, о чужестранец. Это вы – Конан, прозываемый киммерийцем?
Странно. Даже более чем. Обычно на «вы» Конана представители властей не называли. Они или пытались его арестовать, (ха-ха!) или выселить из караван-сарая за долги, драки, или… Да мало ли! Но сейчас – явно не тот случай.
– Привет и вам, отважные воины. Да, это я. – Конан не стал вдаваться в объяснения.
– Не мог бы уважаемый Конан-киммериец проследовать с нами?
– И к кому же это и куда?
– К нашему повелителю, наместнику Паркента, эмиру Аваз-беку. В его дворец.
– А зачем? – Конан решил, что раз уж его не пытаются убить, посадить в зиндан, или просто – запугать, можно позволить себе некую долю хамства. И любопытства.
– Наш всемилостивейший повелитель хочет… Поговорить с вами.
Конан подумал, что это может быть даже… интересно.
А, возможно – и выгодно.
Уж что-что, а запах чистогана он чуял за милю!
– Хорошо! Только подождите: я одену парадную шкуру.
Конан действительно нацепил те из штанов, что смотрелись поновее, и даже шкуру леопарда, добытого в лесах Вендизии собственноручно, накинул на плечи, хотя в Паркенте было жарко. Про пояс с мечом и кинжалами он, разумеется, тоже не забыл. Уж если предстоит беседа, и возможно – работа, нужно подать лицом товар. То есть – себя.
Дворец киммерийца не впечатлил: обычное скопление строений в восточном стиле: клетушки, клетушки по периметру огромного, обнесённого высоченной стеной, двора, с крохотными, как он знал по опыту, комнатёнками для жён, наложниц и слуг, и служебными помещениями вроде кухни, бани, склада продуктов и всего такого прочего. В центре дальней стороны двора – помещение побольше: сам так называемый дворец. А точнее – просто чуть лучше и аккуратней отделанная большая комната. Тёмная даже днём, с узенькими, как положено на востоке, длинными прорезями-окнами, выходящими только во внутренний двор, и завешанная по остальным стенам коврами.
Ковёр имелся и на полу: Конан, пока шёл к правителю, сидевшему на чём-то похожем на трон, возвышавшимся на постаменте у дальней стены, обратил внимание, что походные сапоги почти по щиколотку утопают в высоком мягком ворсе.
Однако интерьер варвара не впечатлил: он бывал в покоях и пороскошней!
Встав в пяти шагах напротив сидящего на кресле с резной высокой спинкой пожилого мужчины, варвар вежливо, но без подобострастия, поклонился. Всё-таки он – гость. Он не поразился внешнему виду владыки: примерно так ему этого «повелителя» и описывали: небольшого роста, средних лет, и очень тучный. К тому же всё время потеющий, и утирающий пот огромным, серым от влаги, платком – эту привычку наместник явно заимствовал у иностранцев из более цивилизованных западных стран. Правда, Конан не думал, что это именно его визит заставил почтенного Аваз-бека так потеть и нервничать.
С минуту длилось молчание. Конан не спешил начинать разговор: он знал, что начать его положено тому, кто был инициатором встречи. Аваз-бек же пристально, с очевидным и даже неприкрытым интересом, рассматривал мускулистое тело, оказавшееся перед ним. Очевидно, осмотром он остался вполне удовлетворён:
– Здравствуй, Конан, прозываемый киммерийцем.
– Здравствуйте, почтенный Аваз-бек.
Вельможа посопел: похоже, не слишком почтительное и неформальное, без громких эпитетов и титулов вроде «колебателя вселенной» или «наимудрейшего повелителя», и традиционным пожеланием, чтоб «аллах милостивый и милосердный продлил его дни», и так далее, обращение к нему простого наёмника – пусть и самого знаменитого в Ойкумене! – не слишком его обрадовало. Всё-таки они – не ровня!
Но как ни странно, дальше не последовало ничего: никаких окриков страже, чтоб проучили наглеца, заставив пасть на колени, и отбить лбом положенные по этикету поклоны, или ещё каких-либо репрессий. Похоже, Конан и правда: был очень нужен!
Ну вот он и выяснил, не задав ещё ни единого вопроса, уже – кое-что!
– Мне рассказали, что произошло два часа назад на базаре.
Конан предпочёл не отвечать на эту фразу, лишь снова чуть склонив голову, в знак того, что слышит. Вельможа продолжил:
– Так быстро и просто разобраться с темником не удавалось ещё никому. А если учесть, что до этого ты эту тварь вряд ли видел… Или – видел?
– Нет, почтенный Аваз-бек. Я впервые увидел этого… Темника лишь на базаре, два часа назад.
– Вот-вот, и я говорю – впервые увидев, так действовать… Это… Вызывает уважение. И восхищение. Твоей храбростью и твоей сообразительностью. Силой. Ловкостью. Но должны же быть у такого незаурядного бойца и какие-то… недостатки? Маленькие слабости. Пристрастия. Опираясь на которые я мог бы предложить тебе… Некую работу.
Скажем, сребролюбие?
Конан рассмеялся: просто и от души!
– Да простится мне такое выражение, почтенный Аваз-бек: вы – самый прозорливый чиновник из всех, встречавшихся мне до сих пор! Вы с первой же попытки выявили моё самое «уязвимое» и слабое место! И – «пристрастия»! Вот что я действительно люблю, так это – полновесные золотые кругляшки! Позволяющие весело проводить время такому… Такому весёлому, находчивому и храброму воину, вроде меня!