Меня давно интересовало, почему он избрал себе столь странное поприще – кулинарных дел мастера. Не только внушительной внешностью обладал мой отец – он прекрасно владел всеми видами оружия, был образован куда больше, чем мой учитель, добрейший отец Амвросий, да и по характеру своему привык командовать уж никак не поварами. Следует признать, впрочем, что он действительно был большим знатоком изысканных кушаний и гурманом (последнее качество я от него унаследовал, и это проявилось довольно рано). Но в оружии – холодном и огнестрельном – он разбирался ничуть не хуже, держался в седле с завидной выправкой и при этом ловко управлялся с мушкетоном, на полном скаку легко поражая мишени. В правой башне у нас хранился целый арсенал – семь мушкетов и мушкетонов, столько же пистолетов, старинный аркебуз и старинная же пищаль, даже ручная кулеврина, три шпаги, а уж стилетов, кинжалов и боеприпасов – несчетное количество. И, хотя владению шпагой я учился у мэтра Паре – старого учителя фехтования, непонятно, каким образом занесенного из Парижа в наше захолустье, – стрельбе и верховой езде обучал меня отец. Даже сейчас, несмотря на возраст, он был очень силен и вынослив; во времена же своей молодости, несомненно, относился к числу настоящих силачей.
Конечно, я ни разу не спросил его о выборе той должности – тем более что он оставил ее вскоре после моего рождения и более не служил вообще, довольствуясь самостоятельным управлением имением. Владения де Порту были невелики и необширны. Со слов отца я знал, что и дом, и земельные угодья – восемьсот акров пахотной земли в окрестностях Ланна, – были куплены на деньги из жалования, полученного Авраамом де Порту из бедной казны короля Генриха. Уже после выхода в отставку отец прикупил мельницу на берегу Вера. Землю сдавали в аренду, и арендная плата в иные годы достигала немалой суммы в шесть сотен ливров. Столько же приносила мельница. Если прибавить к тому еще и продажу овечьей шерсти на двести-триста ливров в год и конопли с принадлежащего нам луга, то можно понять, что семейство де Порту числилось не самым богатым в Ланне или Тарбе. Нам было далеко до иных сеньоров, чьи земельные владения исчислялись десятками тысяч акров, а годовые доходы – сотнями тысяч ливров. Но вряд ли кто из этих богачей, в том числе принадлежащих к знатным фамилиям, мог соперничать с господином де Порту в благородстве и даже величественности образа.
Несмотря на то, что я никогда не слышал о каких-то перестройках нашего дома, мне всегда казалось, что и внешний облик дом нашего дома хранил отпечаток личности мессира де Порту. На первый взгляд, это был обычный для здешних мест двухэтажный особняк, сложенный из серого камня. Две квадратные башни, несмотря на сходство с крепостными, выполняли вполне мирные обязанности складских помещений – в них хранилось зерно прошлогоднего урожая, старая одежда, в подвалах под башнями – вино и масло. Правда, в одной из башен находилась оружейная комната, о которой я уже упоминал. Словом, вполне мирный провинциальный дом, дом-обыватель, если можно так выразиться.
Но мне всегда мерещилась иная, воинственная сущность. И тогда добротная изгородь, окружавшая дом, амбар, часовню и конюшню, представлялась мне первой линией обороны против коварного и многочисленного врага, а дом становился настоящей неприступной крепостью.
И эта двойственность казалась мне отсветом сложной личности «офицера кухни» доброго короля Генриха Наваррского – Авраама де Порту.
Не скажу, чтобы я побаивался отца, но в его присутствии всегда испытывал некоторый трепет. Когда я вошел, он коротко кивнул и спросил – по обыкновению не повышая голоса:
– Вчера я искал вас весь день. Соблаговолите ответить, где вы находились и почему вернулись поздно?
Я принялся рассказывать приготовленную заранее историю о поездке к друзьям в окрестности Тарба. Отец слушал меня с непроницаемым лицом. Когда фантазия моя исчерпалась, он заметил:
– Впредь, когда вы надумаете мне лгать, Исаак, постарайтесь придумать что-нибудь более правдоподобное. Придумывать нужно заранее. Ведь вы же знали, что я буду вас расспрашивать. И главное, не путайтесь с названиями. Если бы вы путешествовали так, как рассказываете, то загнали бы лошадь еще по дороге туда и вернулись бы пешим. Между тем ваш любимый Вулкан стоит в конюшне и прекрасно себя чувствует. По-моему, он и вчера весь день пробыл там. У вас появилась новая лошадь?
Я покраснел и пробормотал что-то невразумительное. Некоторое время отец молча смотрел на меня. Я покраснел еще больше. Он чуть пристукнул своей тростью и принялся меня отчитывать – холодным бесстрастным тоном.
– Я рассчитывал на то, что вы изберете себе профессию достойную и уважаемую, а именно – нотариуса, – сказал он. – Тем более что ваш брат Гидеон готов оказать вам всяческое содействие и составить протекцию. Но согласитесь, Исаак, странно видеть, как человек, готовящийся стать охранителем и знатоком законов, сам нарушает законы и водит компанию с настоящими преступниками!
На этот упрек мне нечего было сказать. Действительно, вчерашний день и часть сегодняшней ночи я провел с теми, кого отец называл преступниками, – с местными контрабандистами. Правда, я не участвовал в походе – он длился не один день. Вместе с тремя ровесниками я встречал тех, кто благополучно вернулся из Басконии, а потом праздновал с ними удачную операцию и даже получил небольшую долю за трехчасовое стояние в зарослях – четыре пистоля.
Что поделаешь – с контрабандистами мне было веселее, чем с чопорными родственниками или добрейшим, но донельзя скучным отцом Амвросием. Я не только выступал в качестве «часового» при их возвращении, но несколько раз и сам участвовал в походах. Крутые горные тропы в Страну Басков, опасные встречи с тамошними грабителями или еще более опасная возможность столкновения с испанскими патрулями – все это привлекало меня, разумеется, вовсе не возможностью разбогатеть; я хотел проверить себя, крепость своей руки, стойкость духа. Впервые я предпринял подобную вылазку, подзадориваемый ровесниками – юными сорванцами, давними друзьями по шалостям. Никто из них не происходил из благородных семейств, и меня в их кругу принимали исключительно из уважения к немалой физической силе, которой я отличался с малолетства и которую очень любил демонстрировать. Товарищи мои ловко играли на детском тщеславии, то и дело подбивая на поступки бессмысленные, а порой и опасные для меня. Например, я на спор обежал вокруг нашей усадьбы с годовалым теленком на плечах. Бычок громко мычал и норовил вырваться и обмочился со страху, я налетел на шедшую из церкви престарелую мать одного из моих друзей, за что получил клюкой по ногам и едва не упал. В довершение ко всему я был весьма сурово наказан отцом, продержавшим меня в подвале неделю на хлебе и воде. В другой раз я добрых полчаса держал груженый доверху возок, пока юный возница Андижос – один из моих детских друзей – менял сломавшуюся ось. Подозреваю, что он специально делал это не торопясь – а у меня глаза были залиты потом, кости трещали, а мускулы, казалось, готовы были порваться.
Собственно, после этого случая трое моих друзей (Андижос в их числе) и предложили мне увлекательное приключение в Пиренеях – по испанскую сторону границы. Я с радостью согласился, весьма смутно представляя себе, о чем идет речь. И уж конечно мне в голову не приходило, что за всем этим кроется нечто преступное. Рискованное – да, это я понимал. Но и только.
Я надолго запомнил эту первую вылазку в Страну Басков. До сих пор мне неизвестно, что представляла собою поклажа ослов и мулов, которых мои друзья и их старшие сотоварищи вели по опасным горным тропам. Мне и Андижосу поручено было замыкать караван и следить за тем, чтобы не увязались за нами подозрительные типы. Таковыми могли быть конкуренты, а могли – тайные доносители, которых губернаторские люди время от времени отправляли на борьбу с контрабандистами. Весь поход занял четыре дня. Оказавшись по ту сторону горного хребта, мы удвоили бдительность; нас с моим товарищем теперь направили в голову каравана. Перейдя из арьергарда в авангард небольшого отряда, мы пошли шагах в трехстах перед первым мулом. В самых рискованных местах контрабандисты останавливались, а я и Андижос по очереди отправлялись на разведку. Только после тщательного осмотра дороги и окрестностей далеко впереди мы возвращались к предводителю и докладывали результаты. Дважды, по крайней мере, мне пришлось применить физическую силу. В первый раз, еще на нашей стороне границы, я быстро расчистил тропу, которую перекрыли несколько скатившихся со склона больших валунов; затем, уже на испанской стороне, удержал осла, едва не сорвавшегося в пропасть, когда мы проходили одно из самых узких мест на дороге.