Вверх через радугу - Пузырёв Сергей

Правила приличия приличного общества

Безмятежную тишину погожего летнего дня нарушил громкий стук входной двери. Маленькая девочка с двумя косичками и большими солнечными очками выбежала из дома, сильно размахивая руками. Ее маленький курносый носик, казалось, вытянулся вверх еще сильнее.

– Вот еще! – бурчала она себе под нос, пробегая под кронами плакучих ив. – И ничего я не маленькая! – она остановилась возле бирюзового пруда и посмотрела на свое дрожащее рябью отражение. – Не буду есть кашу – не вырасту?! Тоже мне! Кто это только придумал?! И вообще каши – не вкусные! – она вертелась словно стрекоза, рассматривая, как порхает ее желтое платье на ветру. – Мне бы сейчас пирожное… или лимонный пирог. И все-таки, какая я невозможно миленькая. Правда, ивушки?

Но ивы стояли, молча, лишь иногда покачивая своими кронами в знак согласия с девочкой.

Пруд сверкал на солнце, словно зеркало. Где-то в изумрудных камышах крякали утки, а у самого берега плескалась рыба. Девочка села под самой большой ивой, что росла на краю берега и жадно тянула ветви к воде, клоня их до самой ее кромки. Где-то в кроне дерева мелькали черные крылья сорок, и девочка, откинувшись, стала размышлять об этих птицах. А, ведь, в самом деле, птицы довольно странные, решила она для себя. Почему они черно-белые? Куда занятнее было бы примерить более цветастое оперение. Почему бы какому-нибудь ученому не заняться вопросом столь грустного оперения птиц. Если бы все в этом мире было ярким и цветным, как ее платье, все были бы куда добрее, к примеру, как она. И кашу уж точно никто не заставил бы ее есть. За этими мечтами она и не заметила, как сверху, с самой макушки ивы, на нее свалился перевязанный красным бархатом сверток.

– Прости, дорогуша, – послышался тоненький, но громкий голосок сверху. – Не будешь ли так любезна, не подашь ли мне конверт?

Девочка, весьма ошарашенная случившимся, никак не могла понять, кто к ней обращается и откуда вообще свалился этот сверток. Она долго вглядывалась в зеленые заросли кроны дерева, пока не увидела маленькую старушку, одетую во все красное и с таким же красным пушистым пером на шляпке, обрамляющей седые кучеряшки.

– Милочка, попрошу тебя поспешить, – голос старушки был так высок, что казалось она вот–вот перейдет на писк. – У нас, пожилых леди, не так много времени на размышление молодых. Да и радуга скоро будет возвращаться назад! Давай–ка поторапливайся!

Девочка, отчетливо помнила, что разговаривать с незнакомцами на улице опасно и крайне неблагонадежно. Но что делать, если эта незнакомка сидит на дереве и так настойчиво просит ее подняться к себе? С другой стороны, ей совершенно не обязательно разговаривать с ней, а значит ничего страшного, если она поднимется наверх, не случится.

Старушка сидела, сложа руки на коленях, лишь иногда перебирая пальцами, и пристально смотрела вдаль. Ее вид был так безмятежен, что, казалось, она вот так и просидела тут всю свою жизнь. Ветер играл с ее пером и кудряшками, раздувая их в разные стороны, но это совершенно не портило общего вида. Увидев девочку, поднявшуюся к ней, она радостно кинулась к той с объятиями, чем заставила содрогнуться и без того хлипкую ветку дерева.

– Спасибо, милый птенчик, – защебетала старушка. – Ты не представляешь, как сильно я тебе благодарна! Я ведь жутко боюсь низоты! Тут на верхушке дерева такая свобода! А там! Бррр, жуткая жуть! – она щебетала так легко и непринужденно, будто знала девочку много-много лет. – Ах, дорогуша, я так рада, что повстречала такого цыпленочка как ты! Ведь, если бы ты не подала мне мой конвертик, то я не осмелилась бы спуститься вниз, а если бы осмелилась, то пропустила бы радугу. Ты такая умница!

Девочка до того, давшее слово не разговаривать с незнакомкой, держалась из последних сил. Она могла стерпеть сравнение с цыпленком, но поскольку она была воспитанной девочкой, ей пришлось нарушить клятву и на похвалу старушки, уверенно встав на ветку, выпрямившись и с высоко поднятой головой, она ответила:

– Спасибо! – и снова плюхнулась на ветку, сжавшись всеми силами в нее.

И раз уж клятва была нарушена, то сдерживать себя она больше не видела смысла.

– А кто вы такая? – поинтересовалась она.

Старушка, которая до того приветливо улыбалась девочке, резко стало серьезной и, вздернув головой свое красное перо, строго ответила:

– В приличном обществе не принято вот так бесцеремонно спрашивать у весьма пожилой дамы кто она, при этом, не представившись первой!

Девочка, покраснев, как платье собеседницы, склонила голову и тихо извинилась. Старушка тут же сменила гнев на милость и снова весело продолжила щебетать:

– Это и не удивительно, что столь маленький цыпленочек, не знает правил приличия приличного общества. Но я не буду красной колдуньей клубничного парфе, если не обучу тебя им! Давай, внимай и повторяй за мной! Итак, для начала нужно встать во всей своей красе, – и старушка, подпрыгнув на ветке, взлетела на мыски и выгнулась, словно жердь. – Затем, ты низко–низко кланяешься собеседнику, так, чтобы твой маленький чудесный носик, достал мысиков твоих туфель, и громко и четко представляешься. Ну-ка, цыпленок, попробуй!

Девочка, не особо любившая высоту и ветки, которые то и дело норовили выскользнуть из–под ее ног, повинуясь распоряжениям старушки, попыталась проделать все то же, что и она. Но если выгнуться ей еще как-то удалось, то вот достать мыски своих туфелек не получилось, тем не менее, она громко и четко представилась:

– Меня зовут Оля и я совсем не цыпленок!

– А кто же ты тогда? – удивилась пожилая дама. – Возможно кукушонок? Птенчик отвечай же скорее! Не стоит держать меня в неведении.

– И вовсе я не птенчик. Я обычная девочка, – растерянно ответила Оля.

– Хм, удивительное создание, – старушка прищурилась и наклонилась поближе, чтобы рассмотреть девочку, – И правда на цыпленка не очень похожа, – бормотала она себе под нос, продолжая стоять на мысочках. – Но как бы там ни было, ты очень смелая и благовоспитанная, а это в наш век не так часто встретишь. Грушевый штрудель мне на тарелку! Распинаюсь о воспитании, а сама так и не представилась, – старушка надула щеки, обиженная сама на себя, и, взмахнув головой, низко нагнувшись, громко представилась. – Мадам Клубничное Парфе, Красная колдунья Подрадужного подгородка. Но тебе, как моей спасительнице, я разрешаю называть меня просто Мадам Парфе. Кстати о парфе, сегодня я собираюсь устроить званый ужин, и тебе, птенчик, там будут рады. Ты спасла этот чудесный урожай вкуснейшей клубники, – Мадам Парфе вертела свой бархатный сверток и, принюхиваясь, забавно шмыгала носом. – Так что приходи, не стесняйся!

Более странных незнакомок Оля еще не видела. С одной стороны, ее воспитанность не позволяла прямо заявить, что Мадам Парфе кажется сумасшедшей. Но с другой стороны, старушка казалась весьма забавной и безобидной, поэтому приглашение на ужин, где наверняка будет клубничное парфе, а не безвкусная каша, показалось ей вполне безобидным, а особо поразмыслив так еще и аппетитным. Согласившись с этим, девочка мило улыбнулась в знак почтения и согласия с пожилой леди. Оставался лишь один вопрос.

– Мадам Парфе, а где находиться этот ваш Подрадужный подгородок? В наших местах я о таком не слышала! Куда мне прийти на ужин? – Оля, говорила осторожно, боясь прослыть сущей незнайкой, коей она, разумеется, не являлась.

– Глупый вопрос, дитя, – старушка снова прищурилась, но улыбнувшись и схватив девочку за нос, ответила, – разумеется, под радугой. Кстати о ней! Уже проплыло 47 облако, а она все запаздывает, – Мадам Парфе растерянно потрясла головой, от чего перо в ее волосах весело подпрыгивало с места на место, словно наездник. – Вот уж невоспитанное создание!

Оля, до сих пор крепко держащая ветку, на которой сидела, снова привстала и вместе с пожилой дамой, осмотрела окрестности, но вокруг не было ни намека на радугу, тем более в такой погожий денек.