Поступив таким образом, она дала ему пропуск в высший свет. Даже теперь никто не посмел бы вызвать ее неудовольствие, а тем более — всего клана Кинстеров, намекнув, что он не является законным отпрыском своего отца. Практичная и великодушная, Элен обеспечила ему достойное место в обществе избранных, за что Ричард был благодарен ей всей душой.
Женщина, чей прах покоился под холодным надгробием, дала ему жизнь — и он не мог сделать ничего, чтобы выразить ей свою признательность.
Разве что полноценно использовал ее дар.
Все сведения о матери он почерпнул у отца. Когда, в своей невинности, он спросил Себастьяна, любил ли он его мать, тот взъерошил волосы сына и сказал:
— Она была очень красива и ужасно одинока — и заслуживала большего, чем получила. — Отец помолчал, а затем добавил: — Я сочувствовал ей. — Он взглянул на мальчика, и улыбка осветила его лицо. — Зато я люблю тебя. Я сожалею о ее смерти, но рад твоему рождению.
Будучи Кинстером до мозга костей, Ричард понимал чувства отца. Семья, дети, домашний очаг не были для них пустым звуком. За них они боролись, ради них жили и умирали как истинные воины, почитая эти ценности выше всего на свете.
Он стоял над могилой, пока холод не проник сквозь его одежду. Переступив с ноги на ногу, Ричард вздохнул и, бродив последний взгляд на могилу, двинулся в обратный путь.
Что же такое завещала ему мать? И почему, скрывая столько лет наследство, Шеймус отдает его теперь, после своей смерти?
Неторопливо шагая среди заснеженных деревьев, в ветвях которых посвистывал ветер, Ричард обошел церковь. Он уже вышел на главную дорожку, когда услышал поскрипывание снега за спиной. Он обернулся и замер…
В лунном свете перед ним предстало волшебное создание.
За спиной девушки развевался темный плащ. Ее голова была непокрыта, и густая грива шелковистых кудрей, рассыпавшихся по спине и плечам, отливала медью в лунном свете, полыхая, словно факел, на призрачном фоне зимнего пейзажа. Она двигалась решительно, внимательно глядя вниз, но он готов был поклясться, что она не видит, куда идет. А шла она прямо на него.
Ричард не мог разглядеть ни ее лица, ни фигуры под широким плащом, но его наметанный глаз редко ошибался. Чувства его резко обострились — верный признак вспыхнувшей с первого взгляда страсти. Хищно усмехнувшись, он повернулся и приготовился представиться незнакомке.
Сжав губы и нахмурив брови, Катриона быстро шагала по тропе. Она достаточно долго общалась с Госпожой и знала, как коротко и ясно сформулировать вопрос, чтобы больше не мучиться в сомнениях. Она спросила, каково предназначение мужчины, чей образ преследует ее. И получила предельно четкий ответ, который до сих пор звучал у нее в голове: «Он станет отцом твоих детей».
Как бы Катриона ни переставляла слова, смысл оставался неизменным.
Оставалось предположить крамольное: Госпожа ошиблась. Кем бы ни был смутивший ее покой незнакомец, он высокомерен, горд и властен. А ей нужен кроткий человек с нежной душой, готовый играть вторую скрипку, предоставляющий ей главную роль. Она не нуждается в сильной руке, так что незачем посылать ей оказавшегося не у дел воина.
Сделав столь утешительный для себя вывод, Катриона удовлетворенно хмыкнула.
Сквозь вырвавшееся изо рта облачко пара она вдруг увидела — прямо перед собой — пару сверкающих глянцем гессенских сапог. Замахав руками, Катриона попыталась остановиться, но, не удержавшись на обледенелой дорожке, заскользила вперед, налетев с размаху на обладателя модной обуви.
Столкновение чуть не вышибло из нее дух. На секунду ей показалось, что она врезалась в дерево.