У Джапоники перехватило дыхание. Лицо его, не одни лишь глаза, поражало сходством с мордой арабского гепарда.
От внешних уголков глаз тянулись черные вытатуированные полосы: часть к вискам, часть к уголкам губ — туда, где начиналась черная клиновидная шелковистая бородка. Зря она посмеивалась над его именем. Тот, кто стоял перед ней, вполне мог быть воплощением дьявола — таким, каким представляют его люди Востока.
Джапонике вдруг вспомнились строки из арабских сказок о могущественном волшебнике. Да, это был харизматический лидер с проницательным, даже пронизывающим взглядом желтых кошачьих глаз и странным, чарующим обаянием. В сказках при его появлении мыши запрыгивали на стулья. Глядя в его завораживающие глаза того же золотистого оттенка, что и благовония, что лежали на дне ее кармана, Джапоника поверила, что этот человек и в самом деле волшебник.
— Мой слуга заявил, что вы готовы были взломать дверь. — Он с небрежной грацией откинул полу плаща и положил руку на украшенный драгоценными камнями эфес сабли непривычной закругленной формы, заткнутой за широкий шелковый кушак. Взгляд его неспешно скользил по ее лицу и фигуре, и при этом Джапоника чувствовала, как по ее спине пробежал холодок, не имевший никакого отношения к загадочному ветерку. — Вы либо очень храбрая, либо очень глупая.
«Какая я дура», — сказала себе Джапоника. Явившись к нему, она презрела все нормы поведения, которым неукоснительно следовала всякая восточная женщина. И сейчас, пялясь на Дива во все глаза, она поступала непростительно дерзко с точки зрения перса. И все же… Как могла она отвести взгляд от такого величественного создания?
Сердце грозило вырваться из грудной клетки. Джапоника смиренно наклонила голову и ответила на безупречно правильном персидском:
— Прошу прощения, мой господин. Я исполнена благоговейного восхищения из-за того, что имею честь лицезреть самого Хинд-Дива.
Он молчал так долго, что она, движимая любопытством, подняла глаза: не ушел ли хозяин дома? Нет, он все еще был здесь. Лицо его оставалось бесстрастно-спокойным. Ни любопытного прищура, ни удивленно приподнятой брови, ни улыбки поощрения. Он и не думал вызывать ее на разговор, заранее испытывая скуку от того, что может сообщить ему «глупая» визитерша.
— И ради этих жалких междометий меня подняли с кровати! — воскликнул он и зашагал прочь, всем своим видом демонстрируя презрение к непрошеной гостье.
— Нет, подождите!
Джапоника бросилась за ним следом, но Хинд-Див успел скрыться за портьерой.
В чем дело? Его в самом деле оскорбило ее приветствие, или он пришел в ярость от того, что она посмела усомниться в искренности его гостеприимства, отказавшись от трапезы? Впрочем, Джапоника знала, что большего оскорбления в этой части света, пожалуй, не сыскать.
И тут ее кто-то схватил сзади за предплечье. Стремительно обернувшись, Джапоника оказалась лицом к лицу с Хинд-Дивом.
— Дьявол! — воскликнула она по-арабски, всерьез испугавшись, ибо человек из плоти и крови не мог за столь короткий промежуток времени оказаться у нее за спиной.
— А вы темпераментны! — был его ответ. Он улыбался, но одними губами — глаза его сохраняли прежнее хищное выражение. — Вы говорите по-английски! — Последнюю фразу он произнес, выдерживая правильные интонации и с тем произношением, которым владеют лишь лондонские аристократы.
Джапоника все никак не могла оправиться от шока и потому хранила молчание.
— Вы начинаете меня утомлять, — сказал он и отпустил ее руку. Он снова i ерешел на арабский. На этот раз Див не стал проделывать трюки с исчезновением, а просто прошел через двор и приблизился к шатру.