— Простите, сэр, — залепетал незнакомец, — я толкнул вас случайно… я ничего не хотел… ради Бога, извините, сэр…
Пистолет тут же снова исчез за поясом.
— Это вы меня простите, сэр. Я только что вернулся из диких стран… отвык немного от цивилизации… прошу не сердиться!
— Ни в коей мере, сэр, я могу вас понять, сэр… — Бледный как смерть, толстяк поспешил ретироваться.
Владелец пистолета мрачновато улыбнулся. Ему было жаль, что он насмерть напугал этого беднягу, но реакция схватиться за оружие была нелишней. На месте этого симпатичного толстячка мог оказаться и не столь безобидный субъект — враги наверняка не дремлют… Улыбка его тут же исчезла, тонкие губы снова поджались в мрачную волевую линию. Улыбаться он будет потом, когда закончит дело… Подхватив поклажу, он направился к стоявшему у обочины экипажу.
Глава 1
Взявшись руками за оба борта бассейна и откинув назад голову, он вытянул на воде свое длинное, мускулистое нагое тело. Судя по улыбке девицы, направлявшейся к нему с вазой на плече, словно древнегреческая нимфа, ей явно нравилось его телосложение. Сходство девицы с нимфой дополнялось еще тем, что она была облечена в короткую тунику, намокшая ткань которой не скрывала ее прелестей. Пол бассейна был отделан мозаикой. Ее мотивы были скорее римскими, чем греческими. Ведь если верить историческим свидетельствам, то суровые латиняне предпочитали проводить свободное время в плотских утехах, оставив философские дискуссии утонченным эллинам. Стены же зала были лишены каких-либо росписей. Редкие звезды, видневшиеся сквозь окна почти под самым потолком, говорили о том, что на улице глубокая ночь, но огонь многочисленных факелов, расставленных вокруг бассейна, почти превращал ее в день. Кроме факелов, пруд был окружен нимфами, отличавшимися от той, что сейчас направлялась к мужчине, лишь тем, что они были не из плоти, а из мрамора. В целом зал представлял собой весьма неплохую попытку перенести кусочек Древней Греции в шумный Лондон начала девятнадцатого века. Разумеется, не любовь к античной истории приводила сюда посетителей. Никогда на этих мраморных скамьях, окружавших бассейн, не велось философских бесед. Скамьи нужны были лишь для того, чтобы посетители могли на них раздеться, а раздевались они не только и не столько ради купания… Чуть поодаль стояли такие же мраморные ложа, предназначавшиеся для тех, кто не желал купаться, а сразу переходил к «делу». Подобные бордели считались в Лондоне очень модными, хотя, собственно, в них не было ничего нового — по сути дела, они мало чем отличались от тех, что были здесь больше двух тысяч лет назад, при римлянах… Но, как известно, все новое — не что иное, как хорошо забытое старое. Джентльмен открыл глаза — девица уже стояла совсем рядом с ним. Он улыбнулся, но в улыбке не было ни малейшего намека на похоть, хотя другой на его месте при одном взгляде на женские прелести потерял бы голову. Продажная красотка была явно разочарована, но постаралась не подавать виду.
— Не желаете, сэр, я добавлю горячей воды? — спросила она.
— Спасибо, крошка, мне и так хорошо.
— Больше ничего не желаете? — не теряя последней надежды, спросила «нимфа».
— Спасибо, — вежливо, но настойчиво проговорил он, — не желаю.
Девица, кивнув, удалилась — с другого конца бассейна за ней уже давно пристально наблюдал другой господин.
— Что с тобой, Аласдер? — раздался вдруг насмешливый голос. — Уж не заболел ли? Раньше ты никогда от этого не отказывался!
Аласдер обернулся. На краю бассейна стоял невысокий, стройный молодой человек. Он был одет по последней моде.
— Если скука — это болезнь.