Майор всей душой рвался обратно, хотел поскорее вернуться под Ленинград и бить ненавистного врага там, на берегах любимой Балтики, а вместо этого получил приказ готовиться к перебазированию на Брянский фронт. К тому же вместо обещанной полновесной третьей эскадрильи прилетела ровно половина машин, всего шесть, да еще отличных от машин полка. И о дальнейшем пополнении руководство велело забыть, полноценной третьей эскадрильи не будет.
Поэтому он передал, не читая, их документы начальнику штаба майору Волку и отправил размещаться в общежитие для летного состава – мрачный барак на окраине городка на берегу реки Нищенки.
Внутри барак оказался намного лучше, чем снаружи. Все шестеро новичков разместились в большой комнате, где вполне хватало места не только шести кроватям с тумбочками, но и трем большим платяным шкафам, двум большим столам, десятку стульев и роскошному дивану. Самого молодого, Северова, пытались немного подколоть, но новички сразу показали, что они слетанный коллектив, а не просто зашли в гости. А когда выяснилось, что на шестерых у них сбитых больше, чем у всего остального полка, отношения стали гораздо более уважительными.
На проверку новичков и все остальные дела Бармин имел время максимум до конца марта, хотя подозревал, что меньше, недели две. Учебные бои устроили через день, после сдачи зачета по району полетов штурману полка. Рано утром 11 марта было малооблачно и тихо. На КП собрались Бармин, Волк и заместитель командира полка майор Трегубов. Вскоре должен был подойти комиссар полка, батальонный комиссар Каменев. Комэск-1 старший лейтенант Коля Бараев со своими ведомыми младшим лейтенантом Димой Окуневым и старшим сержантом Сергеем Сергеевым должен был проверить, чего стоят новички в воздухе (да, полк еще летал трехсамолетными звеньями).
Те стояли около своих машин, ожидая команд руководства. Майор Трегубов объявил о начале тренировки.
– Сначала ваше первое звено работает против звена Бараева, потом второе звено. Высота две тысячи, уходите в этот район, оттуда идете курсом 30, обнаруживаете противника и атакуете его. А он вас. Кстати, как вы звенья поделили?
– Мы работаем парами, товарищ майор. Звенья должны быть четырехсамолетными, – доложил Рома Воронин.
Трегубов некоторое время размышлял, потом спросил:
– Ваши предложения?
– Работаем парой против звена, – Воронин покачал головой. – Только, товарищ майор, наши машины более скоростные.
– Ты нос-то не задирай! Здесь тоже не кружок начинающих планеристов. Давайте, первая пара по машинам!
Все было организовано так, что бой должен был проходить в районе аэродрома. Вот только произошло не так, как рассчитывало командование полка. «Киттихауки» маневрировали настолько энергично, насколько позволяли эти тяжеловатые машины. Третий самолет в звене «Харрикейнов» предсказуемо стал первой жертвой противника. А через пять минут Бармин скомандовал прекратить бой. Взлетела пара Соколова. Результат был тот же. Последней взлетела пара Северов – Железнов. Эти управились даже немного быстрее, Бармин приказал всем идти на посадку.
Надо сказать, что новички никаких эмоций по поводу своей победы не проявили, а вот местные летчики выглядели смущенными. Люди опытные, они понимали, что дело не только в превосходстве техники. Командир полка тоже сделал правильные выводы, поэтому после обеда пригласил летчиков новой третьей эскадрильи в штаб на беседу. Северов, уже расспросивший летчиков первой и второй эскадрильи об их тактике, к разговору был готов. Когда Бармин предложил высказаться по поводу учебного боя, он попросил слова и сказал:
– У немцев вовсю летает «Фридрих» – Messerschmitt Bf.109F и, я уверен, очень скоро появится следующая модификация. Но даже у «Фридриха» скорость, и особенно скороподъемность, ощутимо выше. Про маневренность я не говорю. К тому же на «Харрикейнах» стоят только пулеметы винтовочного калибра, сбить двухмоторный бомбардировщик из них очень непросто. Но дело не только в технике. В звене третий самолет – потенциально первая жертва. Собственно, во всех трех боях так и было. В 12 ИАП, где я начинал войну, мы перешли на пары и четырехсамолетные звенья еще летом 1941-го. Я так понял, что новое наставление по тактике истребительной авиации вы недавно получили. А мы многие приемы отработали в запасном полку. Поскольку наши самолеты уступают противнику в маневренности и скороподъемности, эшелонирование по высоте жизненно необходимо. К тому же все машины оснащены хорошими радиостанциями, так что с управлением в бою вопрос можно считать решенным. Если предельно коротко, то все.
На вопрос комполка, что думают другие, Воронин сказал, что им добавить нечего. Бармин отпустил их и задумался.
– А думать тут нечего, – сказал Волк. – Я его бумаги почитал, справки кое-какие навел. Он эскадрильей уже командовал. Восемнадцать сбитых имеет, два ордена. И про новую тактику не просто так говорил, он этим еще в 12-м полку занимался. Так что ставь его на эскадрилью, а там посмотрим.
И завертелось. Активным сторонником освоения новой тактики стал комэск-1 старший лейтенант Бараев. Коля сказал своим подчиненным:
– Я как представил, что это «Мессер» мне в хвост зашел, сразу у меня в мозгу все на свои места и встало. Если жить хотим, надо учиться.
Занимались в классе, устроенном в большой комнате здания штаба полка. Занимались пешим по-летному. Отрабатывали слетанность пар, звеньев, эскадрилий. Проводили воздушные бои и тщательно их разбирали. Летный состав серьезно занялся гимнастикой. Олег помнил про тренировки по стрельбе и когда узнал, что у Волка есть целых два охотничьих ружья, изложил свою идею командованию. Командование идею одобрило, теперь каждый день на импровизированном полковом стрельбище звучали выстрелы. Не забывали и о стрельбе из личного оружия. Все летчики тщательно пристреляли свои пистолеты и обслужили их. В мастерских были пошиты и укомплектованы разгрузочные жилеты. Комиссар полка с удовлетворением отмечал растущую сплоченность коллектива. А Бармин, Трегубов и Волк, принимающие активное участие в процессе боевой учебы, радовались, наблюдая, как на глазах растет мастерство их подчиненных. Многие не просто учились, а сами предлагали новые тактические приемы, помогали друг другу в учебе. Обратили внимание командования полка на недостаточную бронезащиту летчика на «Харрикейнах», в мастерских была организована переделка бронеспинок, ставили от И-16.
Ровно через две недели после первого учебного боя Северов и Бармин на ПС-84 полетели в Кострому за запчастями для самолетов. Комполка взял Олега в качестве переводчика, часто случалось, что некоторые документы не успевали перевести, нужен был человек, который не только переведет какой-нибудь техпаспорт или инструкцию, но и понимает о чем речь. И вот тут лейтенанта ждал настоящий сюрприз. После того как на складах отыскались нужные запчасти и все было проверено, комполка остался подписывать документы, а Северов вышел на улицу и обнаружил Шпунтика, весьма зачуханного и грязного, ругающегося с каким-то старшиной. Старшина, холеный и мордастый, одетый в прекрасный белый полушубок и валенки, грозно напирал на Пашу Шведова, тряс перед его носом внушительным кулаком и кричал, что ему надоели всякие дармоеды, которые норовят только пожрать побольше, а работают плохо. Паша кричал, что они должны и аэродром от снега чистить, и в моторах копаться, и всякое барахло грузить. Увидев подошедшего Северова он замолк, какое-то время осмысливал увиденное, а потом радостно закричал:
– Товарищ командир, сержант Шведов в ваше распоряжение прибыл!
Старшина поперхнулся очередной угрозой, но на Северова смотрел набычившись.
– Кто такой? – наконец сквозь зубы спросил он.
Это было явное хамство, не увидеть в Олеге старшего по званию было невозможно. В свое время Северов научился удару в живот, от которого противник почти с гарантией валил в штаны. Опыт пригодился. Соответствующий запах появился намного раньше, чем старшина обрел способность нормально дышать и говорить.