– Вырастают бездушные автоматы. Те, кого с детства не научили радоваться, не могут ни сопереживать, ни сочувствовать, – Саша вспомнил нескольких бывших сослуживцев. Это были натуральные робокопы, машины для убийства… – Идеал нового человека-коммунара – человек-созидатель, человек-творец, но что он будет творить, не зная радости?
Белов осознанно кривил душой. Когда-то в далеком будущем он видел фильм о колонии Макаренко, и там вроде как праздники имелись.
– Нам не нужна буржуйская радость! – жестко отрезала Крупская. – У наших детей есть новые, свои праздники и своя собственная радость! Что вы собираетесь праздновать в свой Новый год?!
И она грозно сверкнула глазами из-под круглых старых очков.
– Да всё то же. Подводить итоги ушедшего года, что для нас с плановой экономикой достаточно важно, и намечать планы на год следующий. Ну, и немножко сказки. – Саша улыбнулся самой открытой, самой наивной улыбкой, которую только смог изобразить, – Дед Мороз и Снегурочка приносят подарки, наряжают елку.
– Все ещё помнят, что ёлка – символ Рождества!
– Но ёлка – это, прежде всего, место сбора всей семьи, трудовых и боевых коллективов, место, где дети встречаются со взрослыми и другими детьми, и так по всей стране! – незаметно для себя Александр начинал горячиться.
Крупская мгновенно заметила это и удовлетворенно хмыкнула: «цесаревич» у грузина ещё не слишком закалился в словесных баталиях. Но Саша уже взял себя в руки: несколько раз глубоко вздохнул и продолжил:
– Кроме того, ЦК считает необходимым разработать новую политику в проведении новогодних праздников. Сценарии должны носить политическую, пролетарскую окраску, а веселье и смех полезно будет направлять в нужную сторону. Как говорил Луначарский: «Смех представляет собой орудие, и очень серьезное орудие, социальной самодисциплины известного класса или давления известного класса на другие классы».
Эту цитату Белов подготовил заранее, помня о том, что с Луначарским Крупская всегда была в дружеских отношениях.
Но ничего не помогало. Крупская отвергала любую попытку войти в контакт, заведомо отрицая самую возможность совместной работы с креатурой Сталина. Саша пытался и так и эдак найти подход к этой «железной леди», но все было напрасно: Надежда Константиновна навстречу идти не желала.
В какой-то момент Белов внутренне уже махнул рукой и с мыслью: «Эту железную дуру проще сто раз завалить, чем один раз уговорить» резко сбавил напор.
Но Крупская неожиданно подумала о другом. Вдруг её остро пронизала мысль, что если бы у неё… у них… если бы тогда получился сын. Нет, он, конечно, был бы сейчас старше, ему уже было бы тридцать или даже больше, но тогда мог бы быть внук. И ему, наверное, понравилась бы эта идея с ёлкой, Новым годом и ряжеными.
Она уже по-другому взглянула на мальчишку, который мучился от того, что не может найти нужных слов, чтобы уговорить её – грозную и страшную. А ведь она совсем не страшная… и тоже когда-то любила ёлки.
– Значит, ёлка? – спросила она, перебив Белова на полуслове. – А деревьев-то не жалко?
– Жалко, – Белов энергично кивнул. Он встрепенулся, как боевой конь при звуках трубы, и тут же пошел в атаку: – Однако деревьев у нас много, а страна одна. Под это дело и специальных делянок насажаем и, кстати, вот у меня справка, – он положил на стол перед Крупской документ из Госплана. – Специалисты говорят, что торговля новогодними ёлками очень хорошо скажется на всей экономике СССР. Кроме того, это ещё и игрушки, которые можно делать всей семьёй и в школах, а на следующий год развернём производство игрушек на стекольных заводах из отходов товарного стекла, электрических гирлянд и прочей атрибутики. Примерная оценка экономического эффекта – сто тридцать – сто сорок миллионов рублей прибыли в год. Но это не главное. – Он замолчал, переводя дух.
– А что главное?
При этом она широко улыбнулась, показывая, что от первоначальной враждебности не осталось следа. Белов сделал вид, что поверил, и улыбнулся в ответ:
– Сказка. Ёлка как символ вечной природы, и Дед Мороз – приходящий к детям как исполнитель надежд и сокровенных желаний. Тот самый Мороз, которым издревле пугали всех захватчиков Руси, и тот самый, что закаляет наш характер. В той климатической зоне, где заканчивается наш юг, начинается их север. Нас не согревают тёплый Гольфстрим и тропическое солнце. Единственная наша надежда – это наши горячие сердца, крепкие руки и плечи друзей. Там, где мы строим города, в мире никто больше ничего не строит и даже не живёт. Дед Мороз – словно жёсткий, но справедливый родитель. Товарищ Крупская, вспомните людей Шушенского. Да, возможно, они не знают иностранных языков, и вообще плохо читают, но вот интересно, скольких партийных функционеров-перерожденцев вы бы лично заменили этими крепкими сибиряками?
– Хм, – Крупская опустила голову, но в глазах её Белов успел увидеть пляшущих бесенят. Именно эта горячность, так похожая на ту, ленинскую, ярость в спорах, почему-то тоже начала заводить Крупскую.
– Предположим, я с вами согласна, товарищ Белов- Сталин. И как вы предполагаете всё это организовать?
«Думаешь, что поймала? Ну, это ещё под большим вопросом: кто кого поймал, – подумал Сашка. – А я тоже молодец! Произвожу, однако, положительное впечатление на дам преклонного возраста».
– Вот проект редакционной статьи в «Правде», – Белов положил на стол перед Крупской листок, отпечатанный на машинке.
– Статья в «Известиях», – новая бумага ложится на стол.
– Запросы в Лесную стражу, Госплан и Пожарную охрану НКВД. В Межрабпомфильм и Москинокомбинат, чтобы начали подготовку к съёмкам фильмов на новогоднюю тематику. К этому празднику, конечно, не успеем, но вот к следующему – должны обязательно. Но вот что обязаны сделать, так это запустить в кинотеатрах и кинопередвижках наши советские комедии и увеличить количество сеансов. Так же в театрах устроить детские утренники. Это можно успеть. Ну и, пожалуй, самое важное, это циркулярное письмо по школам с нормативами организаций детских праздников, карнавалов и требований пожарной безопасности. Не приведи, начнут от усердия ставить на ёлку свечки. Я, конечно, наверняка многое упустил, но я в организационных делах ещё совсем не разбираюсь.
– Присаживайтесь, товарищ Белов, – Крупская, сделав вид, что спохватилась и извиняется за свою забывчивость, а Александр, коротко поклонившись, присел на краешек стула.
– Вера! – Надежда Константиновна отпустила кнопку звонка. – Принеси-ка нам чаю. – И уже в спину уходящей женщины добавила: – И скажи товарищам в приёмной, что до обеда приёма не будет.
Чаёвничать устроились у маленького столика возле окна. Надежда Константиновна расспрашивала Белова о родителях и вообще его жизни, и через полчаса они болтали словно приятели.
– Кстати, я не увидела подписи под статьями, – она снова наполнила фарфоровые чашки ароматным напитком и посмотрела Белову в глаза.
– А какие поставите, такие и будут, – спокойно ответил Белов и сделал крошечный глоток, чтобы смягчить горло. – Но, полагаю, что ваша подпись там будет смотреться уместнее всего. Правки, естественно, можете сделать любые, или вообще переписать статью заново. Но только ваш авторитет может сдвинуть дело. По сути, если товарищ Сталин олицетворяет мужское начало СССР, то вы – главная мама СССР. Мы все ваши дети, и кому как не вам должна принадлежать инициатива возрождения ёлки как главного символа праздника?
– Вам бы с трибуны выступать, Саша, – Крупская покачала головой. – Ничего, что я так по-свойски?
– Конечно, – Александр кивнул и сделал ещё глоток. – И у меня есть секретный план. – Он чуть понизил голос: – Сделать большую ёлку в Кремле и пригласить туда самых лучших пионеров и школьников нашей страны. Попросить кого-нибудь из именитых режиссёров сделать представление и организовать раздачу подарков. Времени, конечно, совсем мало, но если поднапрячься, можно успеть.