Николай почти в каждом письме упоминает старшего лейтенанта Бровикова, с которым они, несмотря на разницу в званиях и возрасте, подружились, рассказывает, как они вместе ходят на экскурсию в горы. От этих слов у Веры Федоровны ныло сердце. Она прекрасно понимала, что за экскурсии могут быть у военных людей. Коля и в этом письме интересуется, как живут мать, жена и дочь Андрея Бровикова, просит помогать им.
Вера Федоровна посмотрела в окно – скоро стемнеет. Ей вспомнилось, как она познакомилась с семьей Бровиковых. Она вместе с Лидией Манкевич, чей сын погиб в Афганистане, встречались с другими матерями погибших ребят. После встречи они прогуливались по набережной, разговаривали.
Вдруг Манкевич тронула ее за рукав:
– Извините, Вера Федоровна, видите, нам навстречу идут две женщины.
Вера Федоровна посмотрела вперед и увидела девушку и женщину постарше. Лидия пояснила:
– Это мать и жена офицера Бровикова. Он десантник и сейчас служит в Афганистане. Я сам недавно с ними познакомилась. А давайте я вас им представлю, они очень приятные люди.
Идущие навстречу женщины, увидав Лидию Манкевич, улыбнулись. А она после приветствия представила их друг другу. Коблик назвалась:
– Вера Федоровна!
Бровиковы по очереди тоже назвали себя:
– Анна Степановна, – представилась женщина постарше.
– Татьяна, – чуть смущенно назвала свое имя девушка.
Манкевич добавила:
– Анна Степановна – мать старшего лейтенанта Бровикова. Он сейчас, как и ваш Коля, Вера Федоровна, исполняет интернациональный долг в Афганистане.
– А вы знаете, Вера Федоровна, по-моему, мы с вами уже виделись. Я обратила на вас внимание еще на вокзале, вы прощались с сыном. А мой Андрюша садился в тот же вагон, что и ваш сынок, – заметила Анна Степановна.
Вера Федоровна оживилась:
– Да, вы знаете, на вокзале такая суматоха была. Я, конечно за своим сынком следила, но так случилось, что обнять и поцеловать его на прощание у меня не получилось. Он с ребятами какие-то ящики грузил, а поезд тронулся… Коленьку своего я увидела уже в вагонном окне, только и успел мне рукой помахать. А стояла я на перроне со своим старшим сыном Сергеем.
– Мы тоже в этой вокзальной суете не успели Андрюшу поцеловать, – кивнула головой Анна Степановна.
А Татьяна добавила:
– Он захотел поговорить с командиром призывников, пошел по вагонам, а тут поезд тронулся.
Манкевич тронула Коблик за рукав:
– Ну что, Вера Федоровна, я, пожалуй, пойду, а вы уж тут без меня побеседуйте.
Она кивком головы попрощалась и пошла в сторону своего дома.
– А где вы живете? – спросила Вера Федоровна своих новых знакомых.
– На улице Типографской, – ответила Бровикова-старшая.
– Так мы еще и соседи! Наш дом на углу Горького и Типографской. Знаете что, а давайте пойдем ко мне, почаевничаем, поболтаем…
Они просидели до ночи. Бровиковы прочитали письмо Андрея, он тогда находился в Москве и готовился вылететь в Ташкент. Спохватились, когда стрелки часов показывали час ночи. Вызвали такси, и, когда гости уехали, Вера Федоровна поняла, что приобрела новых друзей. Сидя одна, в наступающей темноте она с тревогой думала о сыне.
Глава 5. Афганские будни
Прошло три месяца службы Коблика «за речкой». Теперь ему уже не надо было спрашивать у товарищей, что означает то или иное слово, произнесенное афганцем.
Если слышал слово «бача», он знал, что это означает «пацан», «цадар» – одеяло, которое мужчины носят на плече. Ребята шутили – это афганский плед. «Шурави» – советский, «сарбоз» – солдат, «улусвали» – район, «вильяти» – провинция, «шари» – город.
Конечно, были и свои солдатские термины: «грач» – самолет, «траектория» – ракеты, «стволы» – артиллерия, «самовары» – минометы, «слоны» – танки. Уже знал, где лучше находиться на танке или бронетранспортере во время движения, чтобы свести к минимуму последствия подрыва на мине. Стали привычными обозначения: «груз 200» – погибший, «груз 300» – раненый, «груз 400» – контузия, «груз 600» – пленный.
Николай комфортно чувствовал себя и среди товарищей, появились друзья, с кем можно было поговорить по душам, открыться, рассказать о чем-то личном, сокровенном. А в бою верная дружба дороже всего.
В хорошем настроении Коблик лег спать. Под подушку положил письмо от мамы, которое получил вечером и уже два раза перечитал. Решил, что утром еще раз прочитает. В письме мать рассказала о семейных делах, а кроме того, о девушке, с которой чуть больше года назад он познакомился. Та пришла к Вере Федоровне и попросила адрес Николая. Мать радушно встретила Наташу, и они почти три часа беседовали.
«Интересно, с какими мыслями Наташа ушла от мамы? Понравились ли они друг другу?» – думая об этом, Коля и уснул.
До утра еще было далеко, но роту Бочарова подняли по тревоге, а его самого вызвали в штаб батальона. Бунцев стоял у карты, когда капитан доложил о прибытии.
Комбат озабоченно, не отрывая глаз от карты, произнес:
– Евгений Михайлович, надо помочь «зеленым». Царандоевцы направились на помощь местному небольшому гарнизону улусвали Калай-Мусаи. Там расположен лицей, где учится более ста детей. Душманы, по данным Царандоя, захватили несколько десятков учеников, и уцелевшая часть гарнизона в кишлаке с трудом отбивается, потери у них большие. Надо иметь в виду, что остальных детей они вывели к себе. Рота Царандоя, направленная на помощь, оказалась в ловушке. Силы противника гораздо превосходят. Вокруг кишлака горы, откуда «духи» получают подкрепление. Твоя задача: быстро, на бронемашинах, выдвинуться в район Калай-Мусаи. Думаю, что одному из взводов надо поставить задачу деблокировать гарнизон. На месте решишь, надо ли вывозить детей. В кишлак завтра прибудут дополнительные афганские подразделения армии. Главное сейчас – спасти детей. Другому взводу поставь задачу – оказать помощь роте Царандоя, оказавшейся в окружении. Душманы, воспользовавшись тем, что с северной и восточной сторон, примыкающих к этому району, имеются восемь проходов по ущельям. У «духов» есть возможность маневрировать силами, подбрасывать подкрепление, наносить неожиданные удары. Давай, браток, выдвигайся, дополнительную информацию получишь по радио. Связь постоянная.
Не прошло и пятнадцати минут после ухода Бочарова из штаба, как колонна из девяти боевых машин десанта и одного бронетранспортера «Чайка» – передвижного узла связи – выправилась в поход.
Командиром отделения, куда входил Коблик, был старший сержант Шувалов. Рядом с Кобликом сидели Антон Леонов и Алексей Николаев, с которыми он сдружился, и их часто можно было видеть вместе.
Бочаров, устроившись в «Чайке», внимательно всматривался в карту. В этих местах он бывал не раз. Равнина заполнена многими кишлаками. В большинстве из них была установлена государственная власть, имеются отряды самообороны, а в центре района – Калай-Мусаи. Бочаров обратил внимание, что южнее этого района подразделение 357-го полка их дивизии вместе с полком Царандоя и бригадой афганской армии проводят операцию по зачистке местности. Капитан знал, что они днем будут свертываться, а это значит, что можно попросить подкрепление. Он взял в руки микрофон. Третьему взводу приказал деблокировать роту Царандоя, которая оказалась в окружении. Капитан уже связался с командиром этой роты, тот хорошо разговаривал по-русски и подробно сообщил Бочарову и командиру третьего взвода обстановку. Бочаров тут же приказал командиру второго взвода выдвинуться севернее места окружения и прижиматься к горному массиву. Взять под контроль ущелья, из которых к месту боя направлялись несколько джипов с крупнокалиберными пулеметами.
– Когда будешь проходить мимо окружения, ударь стволами по тылу «духов». Атака на них и твой обстрел солдат вызовет у них впечатление, что их берут в окружение.
Затем командир роты поставил задачу командиру первого взвода Бровикову:
– Всеми силами ударь по душманам, наседающим на остатки гарнизона. Имей в виду, – предупредил Бочаров Бровикова, – речь идет о спасении десятков детей!