Константин Михайлович замолчал и задумчиво посмотрел вдаль, словно пытался разглядеть за окном таинственную страну Фракию.
– Так наша фамилия идёт оттуда, батюшка? – спросил Миша, глядя на отца большими глазами.
– Оттуда, сынок. Нашему роду более тысячи лет, он старше царского.
– А почему же мы там не остались?
– О, это долгая история… За один раз не расскажешь.
– А мы сможем туда поехать, в это место?
– Наверное, сможем, когда ты подрастёшь. Сейчас тебе всего десять лет, ты ещё мал и ничего не запомнишь.
– Я уже не маленький! Рассказывайте дальше.
– Поздно уже, Миша, пора спать. Напомни мне об этом позже, я расскажу тебе продолжение истории.
Однако этот рассказ растянулся на много лет.
Глава II
Паж
Он пытался, но всё никак не мог встать на свои ещё неокрепшие ноги. Голова перевешивала, и тело падало на соломенную подстилку, пахнущую летним зноем, грибными дождями и спелым зерном.
Конюхи обтирали дрожащее тельце тряпками, пока ржание вороной кобылицы не напомнило, что пора и ей облизать своего детёныша. Нежные материнские губы коснулись несуразного тельца с длинными, не по росту, ногами.
Михаил с интересом рассматривал вороного жеребёнка с белой звездой во лбу. Его с самого раннего детства тянуло к лошадям.
– Обратите внимание, ваше сиятельство, – обратился к Михаилу старший конюх Фёдор, – какая стать у жеребёнка необыкновенная! Знатная кровь! Породе его тысячи лет, от арабских скакунов идёт. За тридцать лет работы первый раз такого принимаю.
– Смотри, смотри, Фёдор! Он снова на ноги встать пытается! – восторженно прокричал Михаил.
Жеребёнок поднялся и тыкался своей мордочкой в тёплые, полные молока соски кобылы.
– Ванька! – позвал Фёдор молодого конюха. – Помоги малому.
Парень успокоил волнующуюся молодую кобылу, которая нервно перебирала ногами, и помог жеребёнку взять сосок.
– Михаил! – послышался зов отца. – Ты где?
– Здесь я, батюшка, сюда идите!
Князь вошёл в денник, где только что ожеребившаяся кобыла облизывала детёныша.
– О, какой красавец! – воскликнул Константин Михайлович, который понимал толк в лошадях, хотя в последнее время нечасто наведывался на конюшню. – Скажи, Фёдор?
– Скажу, ваше сиятельство, – склонил перед князем голову Фёдор. – Вот я всю жизнь в конюхах состою, но жеребчик, что родился… не видал я краше за всю свою жизню!
– Да, знатный вороной. Подрастёт – в Красное Село на скачки выйдет. Эх, где мои годы?.. – Он положил руку на плечо Михаила. – Это уже твоя доля, сынок.
– Как назовёте, ваше сиятельство? – спросил Фёдор.
– Подумать надо, – почесал голову князь.
Юноша протянул кобыле горбушку хлеба. Вороная прижала уши и отошла в угол, прикрывая от постороннего взгляда стоящего на слабых ногах детёныша.
– Ну что ты пугаешься? Разве я твоего сыночка обижу? – заговорил с ней Михаил. Но кобыла только косилась на него, прижимая уши, и не двигалась с места.
– Пошли, – потянул сына князь, – пусть она с жеребёнком побудет, для него это сейчас важнее всего. А нам на ужин надо.
Ужинали на высокой террасе большого господского дома в родовом имении Комниных Боровое. В тёплый, ясный летний день с террасы открывался изумительный вид на луга, поля и перелески Полтавщины.
За столом расположилась вся семья.
– Кэти, – обратился Михаил к сестре, приложившей козырьком ладонь ко лбу и внимательно разглядывающей что-то вдали.
– Да, Мишель?
– А ты знаешь, что меня приказом по корпусу перевели в камер-пажи?
– Нет, не слышала. А что, разве это звание присваивается за какие-то особые отличия? – Катя применила свой излюбленный иронический тон, который не всегда контролировала.
– За успехи в учёбе и отсутствие нареканий по поведению, – пропустив мимо ушей язвительные нотки, ответил брат.
– И что, тебе сейчас пансион увеличат?
– Да. Но не только это.
– А что же ещё?
– Я буду теперь нести службу при членах августейшей фамилии, семьях цесаревичей и великих князей. Присутствовать на балах, торжественных обедах и официальных церемониях. То есть везде, где нам положено находиться по протоколу.
– О! – искренне удивилась Катя. – Ты сможешь близко увидеть всю семью государя?
– Да. И если меня назначат нести службу непосредственно к императору, я получу в корпусе должность фельдфебеля и смогу в отсутствие ротного замещать его и руководить пажеской ротой.
– Ну, расхвастался! – осадил сына отец. – Ты сначала стань старшим камер-пажом, а потом уже о должности фельдфебеля рассуждай.
– Стану, батюшка, не сомневайтесь, – твёрдо ответил Михаил и отправил в рот кусок курицы.
– Расскажи-ка лучше о занятиях. Что вам преподают?
– Ну что… – раздумчиво протянул Михаил, проглотив мясо. – Класс у нас специальный, офицерами будем выпускаться, потому и предметы военные. Фортификация, артиллерия, строевые упражнения, фехтование, стрельбы, выездка. Мой конный взвод будет выпускаться в кавалерийские полки, потому много времени уделяется верховой езде. Кроме этого, изучаем физику, алгебру, геометрию, высшую геометрию, статику, механику, географию, историю и русский язык. Немецкий, французский и английский – по специализации.
– Да, серьёзная программа, – подтвердил князь, в то время как Катя с восхищением и одновременно с некоторым недоверием глядела на брата.
– Батюшка, – обратился Михаил к отцу, сменив тему на ту, что его больше интересовала, – хочу предложить вам имя для жеребёнка.
– Ну-ка, ну-ка, – повернулся князь к сыну.
– Буцефал.
Князь замер, не донеся вилку до рта. Замерла и Катенька, это слово ей ни о чём не говорило. Приезжавшая на лето вместе с родителями и братом в Боровое из Петербурга, где она училась в Смольном институте, Катя совсем недавно вошла в подростковый возраст и была настоящим бесёнком, своевольным и решительным. Строгая, почти казарменная дисциплина женского учебного заведения поначалу была для неё мучительной, девочка получала множество взысканий. Однако со временем Катюша приспособилась и через несколько лет уже считала институт своим вторым домом. Зато на каникулах, когда вся семья собиралась летом в Боровом, частенько донимала более сдержанного старшего брата. Тем не менее нежная красота её прекрасно сочеталась с независимым характером. Три года разницы не мешали брату и сестре быть добрыми друзьями.
Из всей семьи сейчас лишь мать продолжала равнодушно жевать. Она в последнее время сильно болела и в редкие минуты, когда болезнь отступала, старалась поменьше двигаться и разговаривать.
– Это конь Александра Великого? – наконец прервал молчание князь.
– Да, – ответил Михаил. – На нём царь македонский завоевал полмира.
– Ой как интересно! – захлопала в ладоши Катя. – Расскажи, Мишель! Об Александре Македонском, великом завоевателе, я слышала, но о его коне никогда. Это, наверное, случилось очень давно, когда наших родителей ещё на свете не было и их родителей тоже?
– Это случилось больше двух тысяч лет назад, – торжественно, гордясь своими знаниями, начал Михаил. – Тогда не только наших родителей ещё не было, но даже Россия не существовала, а на этом самом месте в густом лесу жили дикие люди.
Катенька испуганно огляделась вокруг. Никаких лесов поблизости не наблюдалось, и только вдали белела берёзовая роща. Может быть, дикие люди прячутся там?
– И куда же они подевались? – внимательно глядя на брата, спросила Катя.
– Вымерли, – авторитетно заявил Михаил. – Вместо них появились мы.
– А лошадь, она у этих людей была?
– Это не лошадь, а конь. И звали его Буцефал. Был он не здесь, а в Древней Греции.
– Расскажи Кате поподробнее, она ещё это не изучала, – вмешался князь, – а я. пожалуй, пойду. Надо почитать, о чём в газетах нынче пишут. – Он вытер руки салфеткой, встал и направился к двери. – А по поводу имени я подумаю…
– Слушай, – начал рассказывать Михаил сестрёнке, – две тысячи лет назад на юге Европы существовала маленькая страна – Македония. И правил ею царь по имени Филипп. Привёл к нему однажды торговец лошадьми коня и предложил купить за огромную сумму – триста сорок килограммов серебра. Красив и великолепен был конь – вороной, с белой звездой на лбу, сильный, роста высокого. Одиннадцать лет ему уже было, но оставался до сих пор необъезженным. Никто не смог обуздать его, и царь решил отказаться от покупки. И тут появился сын его, Александр, – малец помоложе тебя. «Отец, – говорит, – разреши, я попробую!» Сначала царь не хотел его пускать, мал ещё, но тогда воинов с пелёнок воспитывали. И сказал царь сыну: «Дозволяю». Подбежал Александр к вороному, схватил за узду и сразу же повернул мордой к солнцу. Наблюдательным был парнишка и заметил, что конь пугается тени на земле впереди себя. Оттого и волнуется, строптивость показывает. Успокоил коня, погладил по холке, прошептал какие-то слова особенные и легко вскочил на него. В то время управляться с лошадью учили раньше, чем ходить. Сначала Александр натягивал поводья, потихоньку сдерживая вороного, а потом, когда почувствовал, что конь не сделает ему ничего плохого, дал ему волю. Буцефал рванулся вперёд как ветер, а молодой наездник стал подбадривать его криками и ударами пяток. Царь Филипп очень встревожился: а ну как конь сбросит сына на всём скаку? Однако Александр развернулся и подскакал к отцу, стоявшему с царской свитой. Спрыгнул с коня и сразу попал в отцовские объятия. Поцеловал его царь Филипп и сказал: «Ищи, Александр, царство по силе и уму твоему. Македония слишком мала для тебя».