– Вытолкнув меня в тот мир, Артур Клайгель, – Джейн отметила, что он не сказал «отец», – спас меня физически, но я расплачиваюсь за это полным неведением. Я не знаю ничего ни о себе, ни о природе заложенной в меня силы. Ничего, что сама ты знаешь с детства. Не представляю своих обязанностей, возможностей и их пределов.
Джейн тихонько рассмеялась.
– Он летает на драконе, – сказала она о нем в третьем лице, – он победил в честном поединке принца Черного трона с его волшебным мечом, был воскрешен из мертвых и женился на Королеве эльфов. Его подвиги гремят по всей Волшебной Стране, а он заявляет, что не может найти своего места в жизни!
– Тут ты меня не проведешь, Джейн, – заметил он.
Она примолкла.
– Вот почему – филология, – промолвила, наконец, она. – Ты уловил связь Могущества со словом, произнесенным вслух. Ты исследуешь слова, их происхождение, их исходный смысл и тайные связи меж ними: то, что составляет суть заклинания. А заклинания – явная сторона Могущества.
– И ты удивилась бы, узнав, какие мельчайшие крохи удается мне собрать, – пожаловался он.
– Мы говорили уже о разнице меж словом и мыслью, – отозвалась Джейн. – Слово несравненно могущественнее, но мысль – свободнее. У тебя дар сильной мысли, Александр. Мыслью ты вызываешь энергию большую, чем иной усердный ученик после десятка лет упорных занятий. Тебя щедро одарили родители.
– Это всего лишь грубая сила, не так ли?
Она покачала головой. В своем стремлении к совершенству он всегда был на шаг впереди нее и на шаг опережал ее аргументы.
– Да, ты весьма несведущ в истинном Искусстве, – согласилась она. – Но… на то есть Учителя, книги. Ты тонко чувствуешь и умеешь быстро учиться. Могущество у тебя уже есть, тебе не нужно его достигать, тебе нужен всего лишь опыт в его накоплении и распределении. Некое чувство равновесия.
– Мне хотя бы понять, в каком направлении двигаться! Джейн, ты поможешь мне?
Она ощутила самую постыдную слабость в коленях.
– Ты вернулся, – спросила она, – навсегда?
Он не ответил сразу, не отрывая от ее лица странного, серебристо‑серого светящегося взгляда.
«Скажи же, – молили ее глаза, – признай то, что очевидно. Что мы с тобой одно. Я – это второе „ты“. И мы – друг для друга. И я помогу. Я сделаю для тебя все. Я возьму тебя за руку и поведу по самым заковыристым лабиринтам Могущества. Но не уходи. Не оставляй и ты меня наедине с собой, с моим Могуществом и моим одиночеством».
Но он не сказал. Он молчал, глядя в ее глаза, и безмолвная речь его глаз была совсем о другом. «Ты лучше, – думал он. – Ты сильнее, честнее, чище и беспощаднее. В тебе нет внутреннего надлома, чужой смерти, пятнающей твою безупречную белизну, и коварного сожаления о содеянном. И я завидую твоей яростной юности. Завидую, как домашний гусь дикой стае. Ты полетишь выше меня. Ты настоящий друг, уважаемый и равный, без нежности и сердечной боли. И большего я не скажу… потому что, если мы будем думать о том, что могло бы быть при иных обстоятельствах, я могу договориться до того, что… любил бы тебя».
«Проклятая Королева эльфов», – горестно вздохнула Джейн.
Но Санди покачал головой.
– Там остались все, кто придает смысл моей жизни.
Она глубоко вздохнула и проделала пару интеллектуальных упражнений, чтобы прийти в себя, ибо любое Могущество начинается с власти над собой.
– Ты и твоя мать спасли мне жизнь, и я рад был бы помочь вам.
«Это изящный способ задать вопрос о том, чего ради было написано то письмо», – догадалась Джейн.