Ну что ж, надо ставить палатку!
Я посмотрел на рюкзак Данилы Петровича, ища притороченную к нему палатку. Мы договорились, что мои спутники захватят эту часть походного снаряжения. Но никакой палатки я не обнаружил.
- Где она? - спросил я.
- Анатолий Сергеевич должен был захватить, - ответил Черных, лукаво щуря свои темные узкие глаза.
Я перевел взгляд на спутника Данилы Ивановича. Где посеял этот городской человек вещь, столь необходимую в тайге? Скорее всего просто не подумал о ней, - ведь в городе он обходился зонтиком!
Босняцкий сделал лицо человека, совершившего мелкую оплошность.
- Ах, да, да... - воскликнул он. - Совершенно верно. Я совсем забыл. Ведь это моя обязанность!
С этими словами он повернулся к своему детскому рюкзаку, отстегнул один из наружных клапанов и вытащил из кармашка что-то вроде носового платка. Впрочем, по размеру это скорее напоминало свернутое полотенце.
Он положил эту штучку на траву и стал разворачивать. Сначала он раскинул ее так, что получилось действительно как бы полотенце. Затем он разогнул "полотенце" по шву - оно увеличилось вдвое. Он разогнул снова - образовалась уже маленькая простыня. Видали вы фокусы в цирке? Человек во фраке извлекает из носового платка, предварительно сложив его в крошечный комочек, кучу всевозможных вещей, по объему во много раз превосходящих платок, и засыпает ими всю арену. Нечто в этом роде происходило перед моими глазами. Босняцкий разворачивал и разворачивал свою простынку, пока она не превратилась в палатку, вполне достаточную для трех человек.
Я потрогал рукой ткань. Это было что-то чрезвычайно тонкое и шелковистое, нежносеребристого или, вернее светлосерого цвета. Босняцкий, стоя на коленях, хлопотал около палатки, разыскивая петли и отверстия для колышков.
- Срубите колья, - скомандовал он.
И мы повиновались. Скоро палатка, туго натянутая, красовалась на поляне. Мы затащили туда вещи.
Я залез внутрь. Там было просторно и светло. Тончайшая ткань пропускала свет, как папиросная бумага.
- От комаров хорошо, - одобрил я, проверяя плотность застежек. - Но что делать, если во сне нечаянно чихнешь? Тогда прощай крыша!
- Выдержит и ветер, - спокойно возразил энтомолог.
- От крыльев бабочек? - не очень удачно сострил я.
Тот пожал плечами. Во всяком случае, изобретение было хорошее. Коллективный накомарник при нужде мог быть уложен в карман и почти ничего не весил.
Мы напились чаю, потолковали еще о том, о сем, у костра и, когда начало темнеть, забрались в палатку. Завтра предстояло рано вставать.
Спали мы спокойно. Но под утро поднялся ветер, а затем вдруг хлынул проливной дождь.
"Ну, конец", - подумал я, когда в темноте услышал шум дождя. И я втянул голову поглубже в воротник рубашки, готовясь принять холодный душ. Между прочим, терпеть не могу, когда вода льет за шиворот!
Но дождь шумел и не лился. Вернее, он скатывался по растянутой над нашими головами невидимой сейчас палатке, пропускающей и свет и воздух, но непроницаемой для воды. Это было чудо номер два, с которым я ознакомился за эти сутки.
Временами налетал ветер, и я не без тревоги ждал, когда он порвет палатку. Я уже привык к мысли, что, может быть, останусь сегодня сухой, и мне не хотелось с ней расставаться.
Палатка долго выдерживала все атаки, но вот при одном, особенно сильном порыве я почувствовал, что ветер ворвался внутрь и дождь сечет меня в бок.
"Лопнула" - пронеслось у меня в голове. В потемках я стал нащупывать порванный край, но палатка, к моему величайшему изумлению, сказалась целой: это вырвало колышки, которые забивал я собственноручно. Чертова ткань, трепыхаясь под порывами ветра, выдернула их из земли.