Несокрушимая уверенность в собственном могуществе начала улетучиваться, уступая место тихой панике.
А хозяин пещеры продолжал усиливать натиск. Он уже исчерпал весь свой магический потенциал, но у каждого волшебника существует внутренний резерв, который выводит его за грань возможного. Югон, не раздумывая, перешагнул эту грань, поскольку на кону нынешней схватки стояло гораздо больше, чем собственное здоровье и жизнь.
Огонь и лед, извечные заклятые враги, набросились двумя лавинами на прикованных магов. Поставить блок против одного значило усилить воздействие другого. Дауроны решили защищаться от огня, посчитав лед меньшим из двух зол. Однако замороженная вода оказалась с характером. Она с остервенением принялась за кожу незваных гостей, заставляя их отвлекаться на экстренное самолечение.
Черные как смоль волосы Югона мгновенно побелели, когда он предпринял последнее титаническое усилие: скалы за спиной пришельцев пришли в движение, трескаясь и рассыпаясь на множество осколков. Двоих чужаков засыпало огромными валунами. Третий был нужен отшельнику живым. Разговор, который начался с вежливого приветствия, следовало закончить…
«Завтра! Осталась всего одна ночь, а потом можно хоть на край света! – Белобрысый паренек возвращался с последнего в своей жизни детского свидания, где самым смелым поступком считался быстрый поцелуй в щеку. Сегодня парнишка сорвал три таких поцелуя и был весьма доволен собой. – Настоящий мужчина должен с малолетства проявлять себя, чтобы Великий Сиер заметил его среди других и не поскупился при Посвящении».
Для юноши, не прошедшего Посвящения, такие мысли считались крамольными. Тем не менее он постоянно держал их в голове, сознательно подчиняя этому каждый поступок своей жизни. Стараясь выделиться среди сверстников, он словно пытался подсказать Великому, кто тут самый достойный.
Однако голова у Арлангура – как звали паренька – была светлой не только потому, что светлыми были его волосы. Иногда в ней возникали довольно-таки неглупые мысли, однако желание казаться лучше, чем он был на самом деле, порой вытворяло с ним недобрые шутки. К шестнадцати годам Арлангур тем или иным способом вынудил померяться с ним силами всех сверстников в деревне. Быстрота и ловкость помогали забияке одолеть соперников, а вот упоение собственными победами не позволило завести друзей. Никто не хотел водить дружбу с тем, кто ежедневно доказывал свое превосходство, а подхалимов и трусов, ищущих покровительства у победителя, Арлангур отгонял сам.
«Опять они за свое! Никак не могут смириться с поражением и решили использовать последний шанс, чтобы отыграться? Эх, такой вечер испортили. – Белобрысый подросток остановился в трех шагах от перегородивших ему дорогу соседских братьев-близнецов. – Ого! На этот раз они хорошо подготовились!»
Сзади оказалось еще четверо сверстников. «Итого шесть против одного», – подытожил сын охотника, пытаясь сориентироваться в обстановке. О том, чтобы свернуть с тропинки и убежать, он не думал – в деревне Маргуда это было не принято. А проигрывать он не привык и начинать не хотелось. Особенно сегодня.
– Что, Грантул, до сих пор боишься ходить по деревне один? Я смотрю, набрал себе целую команду нянек сопли подтирать? – с издевкой спросил Арлангур одного из близнецов. Невзирая на численное превосходство, он первым решил обострить ситуацию. – Плохая примета накануне дня Посвящения. Великий Сиер трусов не любит.
– Я не трус! – грозно отозвался крепыш и бросился на обидчика.
Необузданная вспыльчивость всегда подводила Грантула, на что и рассчитывал паренек с соломенными волосами. Арлангур уклонился от прямого столкновения, сместившись влево, но «по рассеянности» забыл убрать ногу с пути нападавшего. Она и послужила резким тормозом, заставив забияку совершить жесткую посадку лицом в траву.