Они очаровательно моргали, ощупывали его взглядом, потому как больше нечем было, чуть не в штаны заглядывали. "Все в этой квартире озабоченные", - вяло подумал Изя. "Да", - бодро ответили все. Глаза еще чуть поморгали и после тоста хозяина: "Ну, еще по одной" - куда-то исчезли. Видимо, на дно очередного стакана.
Пьянка пошла в своем нормальном ритме, то есть "между первой и тридцать второй промежутка нет вообще". Изя помаленьку приходил в себя.
После седьмого (а может, и восьмого, Изя уже не считал) тоста в комнату вломился голый мужик:
- У вас будильника нет?
Глаша походя ткнула огромным странным каким-то пальцем в огромные старинные напольные часы. Мужик с сомнением посмотрел на часы, тоскливо спросил:
- А поменьше?
- Поменьше нет, - с сожалением произнес Фриц, который от выпитого стал плаксивым и сентиментальным.
- Ребята, а вы меня завтра в семь утра не разбудите, а то на работу опоздаю. - Мужик смотрел умоляюще.
- В семь чего? - ехидно поинтересовалась Глаша и снова указала на часы.
Изя проследил за направлением ее руки и только теперь обратил внимание на то, что часы идут в обратную сторону. Секундная стрелка с упорством, достойным стада ослов, перла от пятого деления к четвертому, от четвертого к третьему, от третьего ко второму, дальше к первому, потом на секунду застыла в поисках нуля, и снова продолжила свой ненормальный путь.
Когда Изя вернулся к столу, из-за которого и не выходил, мужика в комнате уже не было.
"Бред какой-то, - подумалось Изе. - И вообще, если это все пьяные глюки, то почему они появились прежде, чем я напился". Изе стало страшно. Он побледнел, позеленел, пошел красными пятнами, затем пробежался по всему спектру и остановился на бирюзовом - своем любимом. Еще страшнее и бирюзовей ему стало через несколько секунд, когда по всему дому пронесся дикий рев. Гость задрожал и обернулся к двери. В проеме застыл огромный силуэт. Тело чудовища покрывала блестящая чешуя, с огромных, в полруки длиной, клыков и в полклыка рук стекала ядовитая слюна. Мелкие глазки пылали злобой, крупные отсвечивали ненавистью. Изя почувствовал, как волосы зашевелились на макушке, волосы почувствовали, как зашевелился Изя. "Еще чуть, и штаны намокнут", - испуганно пробежало между шевелящимися. Чудище приблизилось, приняло картинную позу и проревело:
- Трепещи! (Мог бы и не предупреждать, Изя и так дрожал как осиновый лист.) Трепещи, ибо смерть твоя пришла к тебе в моем лице. Я Бред Сивкобыл...
Конец блистательной речи потонул в истерическом хохоте. Изя смеялся от души, мстя за пережитый ужас.
- Ты чего? - не понял Сивкобыл. - А ну-ка полчаса бояться!
- Тебя? - сквозь смех прохрипел Изя. - С таким-то имечком?
- Ну вот, опять. - Чудище растеряло всю свою грозность, а заодно и некоторые части тела, но, видимо, решило не собирать их и отрастило новые. Я такой страшный, а меня не боятся. И главное - из-за чего? Из-за имени. Каждое самое завалящее зло имеет звучное имя: Сатана, Люцифер, Дракула. Даже Фреди Крюгер и тот звучит, а я... Все, ухожу из чудовищ в клоуны.
- Да ладно тебе, - пожалел Изя. - Не расстраивайся. Давай выпьем.
- Наливай, - то ли с горя, то ли с потолка заревело чудище. - Хоть напьюсь, может, полегчает.
Опрокинув пару стаканов, чудище стало еще страшнее, да еще и раздухарилось:
- Сейчас как пойду, - похвалялось оно перед Изей. - Как напугаю!
- Кого?
- Их, - чудище ткнуло лапой в сторону Либерштейна с супругой.
- С таким-то имечком? - усмехнулся Изя.
- Что в имени тебе моем? - пафосно возмутилось чудище.
- Ничего, но только сам же сказал, что имя должно быть звучным и устрашающим.
- И что мне делать? - расстроилось чудовище.
- Не называй имени, - пожал плечами Изя. - Или псевдоним возьми.
- Псевдоним? - заинтересовалось чудище. - Какой псевдоним?
- Звучный. Пердимонокль, например. Или...