А потом я выросла, и на смену этому желанию пришли новые: найти хорошую работу, купить жилье, построить карьеру.
Но вот я здесь. Спустя столько времени. Еду по улицам городка, который, кажется, воплотился здесь
прямо из моих детских фантазий.
– А вот и ваша гостиница, – говорит водитель, останавливая машину.
Я выхожу на улицу, зачарованно глядя по сторонам. Все вокруг – точь-в-точь, как я представляла. И старинная, мощеная камнем улица, и нарядные домики, прижавшиеся друг к другу, и даже гостиница – белая, двухэтажная, с коричневой крышей, кадками с цветами на карнизах и деревянной террасой. И сказочный, поросший мхом лес позади нее.
Лес. Я не могу отвести от него взгляд. Внутри шевелится давно позабытое чувство, похожее на ощущения ребенка, ждущего подарок на Рождество.
– Я сейчас, – говорю я Полу, не оборачиваясь.
Огибаю деревянную террасу, пересекаю небольшую полянку, и вот он – лес, прямо передо мной. Дикий, могучий, нетронутый человеком.
Чем ближе я подхожу, тем медленнее мои шаги. Наконец кроны смыкаются над головой. Шаг, еще шаг – и я замираю, с восторгом оглядываясь по сторонам. Все это выглядит совершенно нереально: вековые стволы деревьев, теряющиеся в туманной дымке, кружево мха, свисающее с ветвей, словно волшебная паутина, ярко-зеленые резные листы папоротника, огромные серые валуны, припорошенные хвоей и расцвеченные пестрыми лишайниками.
Такой лес я представляла, зачитываясь в детстве сказками братьев Гримм. В таком лесу в старинной башне Спящая красавица ждала своего принца, а злая колдунья варила волшебное зелье, склонившись над чаном в маленькой покосившейся избушке.
Холодает. Туман становится гуще, сквозь сомкнутые над головой ветви уже совсем не видно неба. Я поеживаюсь, обнимаю себя за плечи. Пора возвращаться.
Сумерки здесь наступают молниеносно. Кажется, я заходила в лес всего несколько минут назад, но сейчас вокруг темно и туманно, только впереди маячат неясные силуэты домов и мутно-желтые фонари.
Я подхожу к гостинице. Пол, наверное, уже меня потерял.
Гостиница немного старомодная, но уютная: холл отделан деревом, в центре – красный ковер и длинная деревянная стойка администрации, подсвеченная желтоватым светом. При виде меня портье любезно улыбается и сообщает, что вещи уже наверху, в нашем номере на втором этаже, а Пол ждет меня в соседнем баре.
Я быстро поднимаюсь в номер. Маленькая прихожая, переходящая в гостиную с диваном и большим телевизором на стене, по левую руку – спальня, по правую – ванная с туалетом. Я умываюсь, причесываюсь, стираю грязь с ботинок. Выгляжу я немного усталой, но счастливой.
Бар – небольшое одноэтажное здание в веренице домов ниже по улице, со старой, написанной белой краской вывеской, которая чуть выдается вперед. Входная дверь огромная, потемневшая от времени и очень тяжелая – мне приходится напрячься, чтобы открыть ее. Пол сидит за стойкой, о чем-то переговариваясь с барменом, и оборачивается, услышав скрип двери. Кроме них двоих, в баре никого нет.
– Ну наконец. Я уже начал волноваться, – в его голосе слышится облегчение.
– Извини, – я подхожу и сажусь рядом.
– Куда ты пропала? И почему не отвечала на телефон?
– Я не слышала звонков. Наверное, я не выключила авиа режим.
Достаю телефон. Так и есть.
– Прости.
– Моника, тебя не было почти час!
Час? Серьезно?
– Я немного увлеклась.
– Чем?
– Я просто осматривалась.
– То есть, объяснений я не получу?
По голосу Пола я понимаю, что сейчас не самое подходящее время говорить о том, что я любовалась лесом.
– Я захотела пройтись и подышать свежим воздухом.
– А почему не предупредила?
– Я предупредила. Наверное, ты не расслышал.
Пол неодобрительно качает головой. Я отворачиваюсь и рассматриваю бар. Здесь просто и, в то же время, уютно: бревенчатые стены, скамейки и столы, барные стулья и стойка – огромная, широкая, из добротного, хорошо отполированного дерева. За спиной бармена, как и во всех барах, – ряды бутылок с яркими этикетками. Похоже, здесь есть все – от виски до дорогого шампанского. Видно, что бару уже много лет, но это только добавляет ему очарования.
– Пива? – спрашивает бармен, нарушая тишину. Ему хорошо за пятьдесят, у него короткие волосы с проседью и открытое, добродушное лицо.
– Да, пожалуйста. Темное нефильтрованное.
– Ваш супруг сказал, что вы из Америки, – говорит бармен на плохом английском, доставая стакан и подходя к кранику с пивом. – И что вы в первый раз в Германии. Как вам Андерленд?
– Я не успела посмотреть город, но пока он кажется совершенно волшебным, – отвечаю я с улыбкой.
– Подождите, подождите, – быстро говорит Пол, и бармен застывает с бокалом, не успев нажать на рычаг. – Моника, ты голодная? Может, пойдем поужинаем? Здесь кухня не работает.
– Да, простите, – соглашается бармен. – Могу предложить вам только чипсы или пивные закуски.
Я пожимаю плечами.
– Пойдем.
– Вы знаете хороший ресторан неподалеку? – спрашивает Пол у бармена.
– Ниже по улице есть отличное домашнее кафе, вас накормят от души. Хозяйка, Хайке, моя приятельница, – он улыбается. – Скажете, что от меня, и получите дополнительную порцию закусок. А потом заходите снова – сегодня пятница, тут будет весело. У нас маленький город, туристов почти не бывает, но мы всегда рады гостям.
– Спасибо, – Пол расплачивается, и мы выходим на улицу.
Совсем стемнело, в воздухе висит влажный туман, освещаемый редкими фонарями.
– Выглядит зловеще, – говорит Пол, поеживаясь.
Странно. У меня это место вызывает совсем другие эмоции.
– Сегодня пасмурно. И поздно, – мне почему-то хочется защитить Андерленд. – Завтра ты увидишь, что здесь совсем не зловеще. Просто миленький немецкий городок.
– Тебе начинает здесь нравиться? – спрашивает он с удивлением в голосе. Я киваю.
– Не просто нравиться. Пол, здесь удивительно. Все. Особенно лес. Я немного постояла на опушке, но теперь безумно хочу…
– Ты стояла на опушке леса? Целый час? Что можно делать в темном сыром лесу целый час?
Я неопределенно пожимаю плечами.
– Это неважно. Пойдем ужинать.
Глава 2
Когда я просыпаюсь утром, первое, что бросается мне в глаза, – туман. Он стоит светлой пеленой, пряча от меня окружающий мир. Из белесой мглы выступает только дерево с нарядными желто-зелеными листьями, растущее прямо у нашего окна.
Я вылезаю из кровати, заворачиваюсь в махровый халат, на цыпочках подхожу к окну, открываю створку и вытягиваю руку. Сквозь пальцы скользят клочья тумана, оставляя на коже прохладу и влагу. Я прикрываю глаза, вдыхаю полной грудью и вздрагиваю, когда слышу голос Пола:
– Солнышко, ты меня заморозишь.
Я быстро захлопываю окно, подхожу к не распакованным сумкам, натягиваю первые попавшиеся джинсы, свитер и сапоги, наскоро скалываю волосы и, прихватив блокнот с карандашом, спускаюсь на улицу.
Утренний Андерленд выглядит так же мистически и загадочно, как и вечерний. Улица пуста и туманна; вереница домиков с цветочными кадками и дорога из брусчатки плавно растворяются в белой дымке.
Вместо леса – светлое клубящееся облако, из которого выступают темные силуэты елей.
Я уютно устраиваюсь на террасе, завернувшись в плед, и потягиваю свежесваренный капучино.
Уже давно у меня не возникало такого явственного желания рисовать. Раньше оно появлялось совершенно неожиданно и в самые неподходящие моменты – резкое, похожее на зуд в кончиках пальцев, заставляющее отбросить все дела, чтобы перенести на бумагу то, что уже зародилось в голове и теперь так яростно просилось наружу. Тогда я могла не есть и не спать, пока работа не будет окончена; зато после того, как я выплескивала рисунок на бумагу, внутри появлялось чувство легкости и опустошения.
Я всегда любила рисовать, сколько себя помню, и это стало моим билетом в новую жизнь.