Постепенно удалось выяснить и подробности: что у хижины Рэндольфа Пэйна сидело огромное металлическое чудище ростом футов семь, а может быть, и все восемь или девять; что сам Рэндольф Пэйн лежал ничком и весь в крови, бедняга, изувеченный до неузнаваемости; что чудище усердно разносило хижину в щепки, удовлетворяя свою страсть к разрушению; что оно бросилось на Лемюэла Оливера Купера, и ему, Куперу, еле удалось ускользнуть из его лап.
Шериф Сондерс затянул потуже пояс, охватывавший его обширную талию, и сказал:
– Это тот самый механический человек, который удрал с завода в Питерсборо. Нас об этом предупреждали в прошлую субботу. Эй, Джейк, созови всех хэннафордцев, кто только умеет стрелять, и нацепи им по бляхе помощника шерифа. И чтобы в полдень они были тут! Да, вот что, Джейк, сначала загляни к вдове Пэйн и сообщи ей о несчастье, только поосторожнее!
Говорят, Миранда Пэйн, узнав о случившемся, помедлила лишь минуту, чтобы проверить, на месте ли страховой полис ее покойного мужа, и выразить в двух словах свое мнение о поразительной глупости, помешавшей ему застраховаться на вдвое большую сумму, – и тут же испустила такой душераздирающий, горестный вопль, какой только может вырваться из груди самой респектабельной вдовы.
Несколько часов спустя Рэндольф Пэйн, ничего не зная о постигших его тяжких увечьях и ужасной смерти, с удовольствием разглядывал только что проявленные негативы. Трудно было бы представить себе более исчерпывающую серию изображений трудящегося робота. Так и напрашивались названия: «Робот, задумчиво разглядывающий радиолампу», «Робот, сращивающий два провода», «Робот, размахивающий отверткой», «Робот, разносящий вдребезги холодильник» и так далее.
Оставался пустяк – напечатать фотографии, и Пэйн вышел из-за занавески, которая отгораживала наспех сооруженную темную комнату, чтобы покурить и поболтать с роботом.
При этом он пребывал в блаженном неведении того, что окружающий лес кишит перепуганными фермерами, вооруженными чем попало, начиная от мушкета – реликвии колониальных времен – и кончая ручным пулеметом самого шерифа. Не подозревал он и о том, что полдюжины Роботехников во главе с Сэмом Тобом в этот момент мчатся по шоссе из Питерсборо, делая больше ста двадцати миль в час, только для того, чтобы иметь удовольствие с ним познакомиться.
И вот, пока приближалась развязка, Рэндольф Пэйн удовлетворенно вздохнул, чиркнул спичку о сиденье своих штанов, задымил трубкой и со снисходительной усмешкой поглядел на робота ЭЛ-76.
Ему уже довольно давно стало ясно, что робот основательно свихнулся. Рэндольф Пэйн знал толк в самодельных приспособлениях, так как и сам соорудил на своем веку несколько аппаратов, от которых шарахнулась бы даже самая флегматичная лошадь, но ему никогда и не снилось ничего похожего на чудовищное сооружение, которое состряпал ЭЛ-76.
Если бы Руб Голдберг был еще жив, он умер бы от зависти; Пикассо бросил бы живопись, почувствовав, что его превзошли – и как превзошли! А если бы в радиусе полумили отсюда оказалась корова, то в этот вечер она доилась бы простоквашей.
Да, это было нечто жуткое!
Над массивным основанием из ржавого железа (Пэйн припомнил, что когда-то оно было частью сломанного трактора) вкривь и вкось поднималась поразительная путаница проводов, колесиков, ламп и неописуемых ужасов без числа и названия. Все это завершалось наверху чем-то вроде раструба самого зловещего вида.
Пэйну захотелось было заглянуть в раструб, но он воздержался. Ему доводилось видеть, как внезапно взрывались куда более приличные на вид машины.
Он сказал:
– Послушай-ка, Эл!
Робот лежал на животе, прилаживая на место тонкую металлическую полоску. Он поднял голову.