Портрет этот трудно было не узнать: самоуверенный подбородок, одутловатые щечки, высокий лоб, жидкие волосы, зачесанные назад, узко посаженные глазки, маленькие и злые, и конечно же печально знаменитые «баварские» усы чистой расы, висящие буквой «п» вокруг тонко сжатых губ.
Тимур глядел на портрет долгим взглядом, словно и не он его вызвал только что из компьютерного небытия. Мы молчали. Наконец он повернулся и посмотрел глаза в Фокусу, затем Анке, а затем мне.
— Мы знаем этого человека, — произнес Тимур.
— Мы знаем имена всех крупных фашистских палачей. — Я пожал плечами.
— Это не человек, — зло поправила Анка.
— Что мы про него знаем? — продолжал Тимур.
Я пожал плечами:
— Про Отто? Смеешься что ли?
— И все-таки? — перебил Тимур. — Произнеси, кто это.
— Анфюрер НСДАП Отто Карл Зольдер. Фашистский преступник. Один из разжигателей Второй Мировой. Садист и палач.
— Садист и палач, — Тимур щелкнул по клавише.
Картинка на экране сменилась. В бункере вдруг стало очень холодно, я глубже запахнул кожанку. Тимур долго смотрел на меня, ожидая, что я продолжу. Но я смотрел в пол. И Тимур продолжил сам:
— Карл Отто Зольдер родился и вырос в баварском городке Кройцнах. Окончил колледж в Нюренберге и получил диплом хирурга. Вступил в нацистскую партию и ушел в политику. Он не только подписывал бумаги об уничтожении миллионов, но и сам любил работу палача. Говорил, что ставит научные эксперименты, на самом деле ему доставляли удовольствие пытки. В подвалах гестапо у него был личный кабинет, где он приводил в исполнение собственные приговоры. Он вырезал глаза осужденным, отрывал пальцы, выламывал ребра и лил кислоту на открытое сердце, наблюдая как жертва корчится в судорогах… Людей он делил на две категории: годный человеческий материал и материал, подлежащий уничтожению. С теми, кого он не считал людьми, он мог делать все. На этом снимке анфюрер самолично выдирает кишки у двенадцатилетней девочки — дочери лидера сопротивления, взятой в заложники. Это вы и так знаете. Но ты, Петька, подними пожалуйста взгляд и посмотри на этот кадр. Ты никогда и нигде не увидишь снимков такого качества — в то время еще не было такой техники.
— Не хочу смотреть, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Он давно сдох.
— Дожил до восьмидесяти трех, — возразил Тимур, повернув запястье и глянув на свои большие командирские часы. — Жил на собственной вилле в Латинской Америке. Ел папайю и устриц, запивал чилийским вином, читал журналы, смотрел телевизор. И умер своей смертью от инсульта — в собственной постели, в окружении семьи и охраны. С улыбкой на губах умер, как рассказывали.
— Хорошо, братцы, а к чему все это? — спросил я. — Фашистских подонков мы в «Fire Mission» мочим. Сегодня ж мы собрались познакомиться? На крайняк, обсудить тактику? А такая мразь недостойна, чтоб мы ее обсуждали, правильно?
Тимур задумчиво молчал и смотрел теперь только на меня.
— Скажи, Петька, ты бы смог его убить? — Он сменил кадр, и на экране снова появился молодой Карл Отто, митингующий с трибуны.
— Нет, — ответил я.
— Нет… — Тимур задумчиво цыкнул зубом. — А почему?
— Потому что когда он умер, я еще не родился.
— А если тебе дадут возможность попасть в ту эпоху и убить его?
— Кого? Анфюрера? Карла Отто Зольдера? Фашиста-садиста? Убийцу миллионов? С удовольствием. И кто же мне даст сделать такой подарок человечеству?
Тимур перевел вопросительный взгляд на Анку.
— Маразматический вопрос, — сообщила Анка. — Разорву как щенок прокладку.
Тимур перевел взгляд на Пашку.
— Бригадир, — сказал Пашка, — ты уж объясни непонятливым, к чему все это? Новая версия «Fire Mission» вышла?
— Я спрашиваю: ты бы убил его, если тебе дадут в руки такую возможность?
— Странный вопрос.
— Да или нет?
— Да. Кого тогда убивать, если не таких анфюреров? Несмываемый позор рода человеческого.