Отлично. Должно сработать. Переместить обе руки на новый захват, осторожно раскачаться, обхватить левой рукой трубу и можно будет подтянуться до нее целиком. А потом все…
Голубь беспокоился. Вообще для голубей это нормальное состояние. Но этот выбрал именно данный момент, чтобы облегчиться.
Ла-ад — но. Поправка: обе руки теперь держатся за внезапно очень скользкий штырь.
Черт.
И в этот момент, поскольку беспокойство среди голубей перемещается быстрее, чем голый человек через монастырь, начался легкий дождь.
Есть минуты, когда выражения вроде «лучше и быть не может» не всплывают в памяти.
А потом голос снизу произнес:
— Кто там, вверху?
Спасибо тебе, молоток. Наверняка меня не видно, подумал человек. Люди смотрят наверх из хорошо освещенной улицы с никудышным ночным зрением. Но что с того? Они теперь знают, что я здесь .
Ла-а-д-но.
— Хорошо, ты меня застукал, папаша, — обратился он вниз.
— Воришка, да? — донесся голос.
— Ниче не трогал, папаша. Клево, если б кто-нить помог, папаша.
— Ты из Гильдии Воров? На их жаргоне говоришь.
— Не, папаша. Я всегда говорю «папаша », папаша.
Смотреть вниз сейчас было нелегко, но судя по звукам, конюхи и незанятые кучера подтянулись поближе. Это нехорошо. Извозчики обычно встречаются с ворами на пустынных дорогах, где преступники редко задумываются над тем, чтобы задавать милые вопросы вроде «Кошелек или жизнь?». Когда их ловят, то справедливость и возмездие счастливо сочетаются с подвернувшимся под руку куском железной трубы.
Под ним слышалось бормотание, но похоже, что консенсус был достигнут.
— Так, господин Почтовый Вор, — раздался веселый голос. — Вот что мы сделаем, хорошо? Пойдем в здание, да, и я протяну тебе веревку. Вполне честно, так?
— Так, папаша.
Это было неправильное веселье. Это был задор слова «друг » во фразе «Чё, друг, на меня уставился?». Гильдия Воров платила двадцатидолларовое вознаграждение за представленного живьем нелицензированного преступника, и существовало столько способов, о, все еще оставаться живым, когда тебя втаскивают внутрь и швыряют на пол.
Человек посмотрел вверх. Окно комнаты главного почтмейстера было прямо над ним.
Ла-а-ад…но.
Пальцы и руки онемели и одновременно болели.
Он услышал грохот большого грузового лифта внутри здания, удар распахнувшегося люка, шаги по крыше, почувствовал, как по руке ударилась веревка.
— Хватай или падай, — послышался голос, когда человек постарался вцепиться в нее. — В конце концов, результат один и тот же.
В темноте раздался смех. Люди крепко держали веревку. Фигура повисла в воздухе, затем оттолкнулась и качнулась в другую сторону. Прямо под водосточным желобом разбилось стекло, и веревка опустела.
Члены спасательной группы повернулись друг к другу.
— Ладно, вы двое, передние и задние двери, сейчас же! — распорядился самый сообразительный кучер. — За ним! Быстро в лифт! Остальные, мы зажмем его! Этаж за этажом!
Как только они погрохотали обратно по ступенькам и понеслись по коридору, из одной комнаты высунул голову человек в ночной рубахе, уставился на всех с удивлением и резко спросил:
— Что вы все, черт возьми, тут делаете? Вперед, за ним!
— Н-да? А ты кто такой? — один из конюхов притормозил и присмотрелся к говорившему.
— Он господин Мойст фон Липових, вот кто! — воскликнул кучер из задних рядов. — Он главный почтмейстер!
— Кто-то ворвался в окно, приземлился прямо между… В смысле, чуть ли не прямо на меня! — заорал человек в ночной рубахе.