– Всего хорошего… – Макс поднялся и, крепко сжимая драгоценную папку, направился к двери, пытаясь не обращать внимания на мерзопакостное чувство, возникшее на душе после последней фразы. – Еще увидимся.
Лиза распахнула глаза и долго бездумно смотрела в белоснежный потолок, вспоминая сон. Даже и не сон, а… реальность, что ли? Как будто в этих странных, порой страшных, беспокойных снах была вся ее жизнь. Настойчивая трель телефона заставила Лизу вздрогнуть. Вытащив аппарат из-под подушки, девушка поднесла его к уху.
– Да?
– Проснулась? – голос отца звучал на удивление бодро и многообещающе.
– Почти… – Девушка перевела взгляд на льющееся в окно солнечное майское утро. – Ты где?
– На полпути к дому. Есть разговор!
Удивительно! После смерти мамы их общение сводилось к пожеланиям доброго утра и спокойной ночи. Ах, нет! Еще короткие ответы на ее вопросы. Да и нет. А тут – РАЗГОВОР! Возможно, она бы даже обрадовалась, если бы не было так странно.
– О чем? – Лиза даже затаила дыхание в ожидании ответа, но отец остался верен себе, и связь оборвалась.
Перевернувшись на другой бок, она отложила умерший телефон, вновь вспоминая сон… Сны интересовали Лизу гораздо больше, чем предстоящий долгожданный разговор. Ее психолог говорил, что в них ее подсознание пытается справиться с болью потери. Может, поэтому Елизавете снятся мрачные, безысходные сны?
Надо сегодня же позвонить Сигизмунду Марковичу и назначить встречу. Девушка устала видеть смерть, устала просыпаться с мрачными предчувствиями. Устала видеть маму и не иметь возможности кому-либо об этом рассказать!
Вскоре из открытого окна донесся звук подъезжающей машины.
Отец!
Хватило пяти минут, чтобы соскочить с кровати и, наспех ее застелив, одеться. Выйдя из комнаты, девушка направилась в столовую, когда дверь в холл открылась, впуская его.
– Привет.
– Привет, па. – Она по привычке ему улыбнулась и по привычке не обиделась, не увидев улыбки в ответ. Может, его бодрый тон оказался одной из иллюзий, что ей подсовывал разум? – Что-то случилось?
– Пока не случилось. – Отец прошел на кухню и тяжело опустился на стул. За три года после трагедии он сильно постарел. Некогда высокий, спортивный, жизнерадостный мужчина превратился в развалину. Было время, когда они всей семьей путешествовали, проводили шикарные праздники, отдыхали в загородном доме… Сейчас для отца остался только бизнес. Нет, конечно, Лиза понимала, что он пытается заботиться о ней. У нее было все, о чем только можно мечтать… Кроме самого главного. Семьи. – Но случится. Через неделю тебе исполняется двадцать лет. Я хотел поговорить об этом.
Сердце полоснула горечь. Последние три года она ненавидела дни рождения. Нет, конечно, отец дарил подарки, точнее давал деньги, чтобы она могла их купить себе, но… Лучше бы он этого не делал. Лучше бы просто забывал о ней!
– Внимательно слушаю. – Лиза наполнила кружку кипятком, от души насыпала туда растворимый кофе и села за стол, старательно помешивая. Лишь бы только не встречаться с ним взглядом. Пустым, потухшим взглядом мертвеца.
– Ты уже выбрала подарок?
Она все же посмотрела на отца.
– Ты хочешь дать мне денег? – Если бы отец знал, какой приличный «подарочный» счет у нее образовался, он бы не торопился оплачивать ее очередной день рождения.
– На этот раз я сам куплю тебе все, что ты пожелаешь. Но я не об этом хотел с тобой поговорить.
Лиза не отводила от него взгляда. Отец поднялся, тоже сделал себе кофе и начал издалека.
– Двадцать лет – рубеж, после которого нужно принять решение, выбор, который поможет тебе в дальнейшем.
– Какой выбор? – Этот его менторский тон отчего-то разозлил девушку. Конечно, легче всего жить прошлым. Три долгих года она искала возможность склеить их в одночасье разлетевшуюся вдребезги жизнь. Пыталась достучаться до отца. Объяснить, что она-то в отличие от матери – живая! И вот теперь он будет рассказывать ей про рубежи и выборы!
– Ты должна определиться с тем, кем ты будешь в этой жизни. Я… – Он замолчал, продолжая стоять, глядя в окно, звонко бряцая ложкой о фарфоровые бока кофейной чашки. – Ты все равно когда-нибудь останешься одна и будешь вынуждена занять мое место. Я предлагаю тебе познакомиться с делами моей компании уже сейчас, не дожидаясь этого «когда-нибудь».
Компания?
– Па, но я ничего в этом не смыслю!
– Я тебя научу…
– Но я не хочу! Мне не нравится продавать и покупать. Я не хочу стать слепцом и не видеть ничего, кроме цифр, не интересоваться ничем, кроме деловых встреч! Я не хочу! – Лиза сама не заметила, как сорвалась на крик, и, увидев больной взгляд отца, замолчала. – Пап, это я не о тебе! Ты не такой, и ты, конечно же, все видишь и всем интересуешься.
– Лиза, мне не важно, будешь ли ты руководить моей фирмой или найдешь себе занятие по душе. Мне важно, чтобы ты нашла себя, но для начала научилась зарабатывать себе на эту мечту! Понимаешь?
– Не понимаю! – Лиза стиснула губы в ниточку. Что еще он придумал?
Ответ не заставил ждать.
– Я хочу открыть тебе собственный бизнес.
– И какой?
И тут отец впервые за эти годы по-настоящему улыбнулся.
– Я хочу купить гостиницу. И знаешь где?
Лиза не ответила. Где бы ни находилась эта чертова гостиница, девушка прекрасно понимала, что отец просто нашел способ от нее отделаться. Чтобы лишний раз не напоминала ему о матери, о его вольной или невольной причастности к трагедии.
Он так и не дождался ответа дочери и сам восторженно выпалил.
– В бывшем дворянском гнезде! В историческом памятнике культуры! Ты же любишь все это, дочка?
Губ девушки коснулась едва заметная улыбка. Да. Она интересовалась историей, любила раскрывать ее тайны… вместе с мамой – доктором исторических наук, археологом со стажем…
– Хорошо! Я подумаю над этим.
– И дашь мне ответ.
– Дам. А где находится это дворянское гнездо?
– Где-то в Подмосковье. Более подробный адрес мне сегодня сообщит… ээ… сообщат! – поспешно закончил отец, видимо, не торопясь посвящать будущую хозяйку гостиницы в мелкие тайны бизнеса, и, сделав глоток, поставил кружку на стол. – Чем думаешь сегодня заняться?
– Хочу сходить к Сигизмунду Марковичу.
– К Сигизмунду? – Отец нахмурился. – Я думал, что после лекарств тебя больше не мучают видения…
– Не мучают! – поспешно согласилась она и поторопилась уверить: – Лекарство просто чудо. Мама мне больше не видится. Но теперь меня начали преследовать сны. В них я вижу себя в прошлом, и там меня убивают…
Отец задумчиво пожевал губами и кивнул.
– Конечно. Если тебе нужно – иди. Возьми Владимира, он тебя довезет.
– А как же ты без водителя?
– Поведу сам.
– Может, я лучше на такси?
– Ты поняла, что нужно сделать? – Он посверлил ее взглядом.
– Поняла, па. – Лиза снова уставилась в чашку, разглядывая свое отражение на черной глади уже остывшего кофе.
– Тогда до вечера.
Он вышел. Лиза слушала гулкие звуки его шагов, пока их не обрубил стук закрываемой двери. Она ненавидела этот огромный дом с большими коридорами и массой безликих дверей. Здесь она чувствовала себя в коммуналке, где коридор – это негласная граница между суверенными территориями бедолаг, пытающихся в течение бесконечных лет ужиться друг с другом, ну или хотя бы не так явно ненавидеть.
Она помнила детство в такой берлоге, где совершенно не испытывала подобных чувств. Да и сейчас невольные воспоминания о коммуналке вызывали у девушки не сожаление о бесцельно потерянных днях, а скорее чувство какой-то волчьей тоски. Тогда у нее были друзья: брат с сестрой из соседней комнатушки. Она даже запомнила их имена: Вика и Вадим. Тогда у нее были мама и отец, который катал дочь на закорках и до полуночи читал сказки. Тогда у нее не было кошмаров и одиночества, ставшего закадычным приятелем в этом огромном, пустом доме, выстроенном отцом незадолго до гибели мамы.