Нет, у меня не было с собой ничего похожего на кашемировые блейзеры и обтягивающие брюки. Только свободные джинсы, толстовки, вязанные свободные платья с капюшонами, чтобы носить их с сапогами.
Я снова вспомнила, как вечером у камина не знала, куда деть руки, ноги, волосы. Хотелось сесть на ковер, как сидел Джейк и Алекс, обнять его и прижаться к нему, но девушек усадили в кресла. И напротив меня сидела Роуз в позе «Жаклин Кеннеди ждет журналистов». У нее даже помада не стерлась с губ после еды. Ее волосы были словно только что уложены опытной рукой стилиста, а не так, как должны выглядеть волосы под вечер, когда причесывалась в последний раз утром.
– Что случилось?
Я вздрогнула. На пороге появился зевающий Алекс, щурясь от яркого света. Мое сердце сразу пропустило несколько ударов. Домашний, лохматый, сонный. Такой родной и только мой.
Я стояла с платьем в одной руке и джинсами в другой.
– Решила сбежать, Золушка?
Я обняла его, не выпуская одежды из рук. Слишком крепко, чему он и удивился.
– Ты меньше радовалась мне в больнице, когда мы, наконец, увиделись, – заметил он.
Как объяснить ему этот наплыв чувств? Не поймет ведь все мои страдания по тому, что я обычная женщина. Совсем не такая, как Роуз, которая отлично бы смотрелась на страницах газет и журналов рядом с ним во время дефиле по красной дорожке.
А я?
Я вот не смогу сесть так, чтобы с меня захотелось писать картины или увековечить в мраморе. Или пользоваться столовыми приборами с таким изяществом, что Королева Британии прослезилась бы от умиления.
Конечно, он уже не раз говорил, что только для остального мира он – звезда, и никто не собирался видеть в нем обычного мужчину. И для него ведь все просто. Он уже говорил мне об этом, а повторяться – для него странно, переживать во второй раз о том, о чем уже говорили – тем более! Не поймет. А я струсила при первом же столкновении с красавицей-моделью.
– Переживаю из-за премьеры.
Алекс забрал из моих рук одежду.
– Так я тебе и поверил, что в декабре ты вскочила из-за того, что ждет нас только в феврале.
Я тяжело вздохнула.
– Тебе не нужно носить дома одежду с подиума. Если только сама не захочешь. Я вижу, как ты киснешь рядом с Роуз.
– Черт. Не думала, что это так заметно.
– Джейк с ней и вполовину не счастлив так, как я с тобой. Не в модельной внешности дело, но он это пока не понимает. Продолжает выбирать женщин глазами.
– Ага. Глазами, – рассмеялась я. – Как будто ты выбирал меня иначе. И при встрече, конечно же, не думал только о сексе.
Я прижалась к нему всем телом и почувствовала, как крепнет его возбуждение.
– Это большая разница, когда у тебя стоит на каждую или только на одну, – многозначительно ответил Алекс.
– Больше не хочу говорить о твоем брате, – прошептала я, вытягиваясь на носочках и касаясь его губ.
– Согласен, – сказал он, стягивая с меня футболку для сна через голову. – Ты как?
– В порядке. Ты говорил здесь очень тонкие стены, – прошептала я.
– Мы будем тихо.
Его пальцы скользнули по моей груди.
– Легко тебе говорить, – выдохнула я.
Алекс подхватил меня на руки и вернулся в спальню. Уложил на кровать.
– Давай уберем эти подушки, пожалуйста, почему их так много?
Алекс сверкнул улыбкой в темноте, скинул парочку на пол, но какие-то оставил.
– Приподними бедра.
И он подсунул под меня одну из них.
– Подушки могут быть полезны, – сказал он, осыпая живот поцелуями.
Мои бедра оказались вровень с его лицом, когда он лежал, приподнявшись на локтях. Алекс провел ладонями по бедрам и подцепил трусики. Медленно стянул с меня и стал подбираться выше, от коленей, к бедрам. Выводя восьмерки и обжигая дыханием.
Я взяла одну подушку и вцепилась в нее зубами.
– Так дело не пойдет, – сказала я, отбрасывая ее в сторону. – Иди ко мне, иначе я перебужу весь дом своими стонами.
Не слушая меня, он нагнулся и впился губами в меня, пока его язык вращался и вытворял такие вещи, от которых кровь вскипела моментом. Я выгнулась, прикусив губу.
Только после он поднялся и лег, прижавшись к моей спине.
Я заглушила свой стон, набросившись на губы Алекса, потому что его руки вернулись туда, где только что был язык. Закинула ногу на его бедро, раскрываясь перед ним.
Боже, как я скучала по нему. До этого доктор прописал строгий постельный режим, никаких встрясок и резких движений.
А теперь наступило Рождество, и вот мы здесь. В доме его родителей, шепчемся, как подростки, стараясь не шуметь. Обозначенная доктором неделя уже прошла. Тошнота и головокружения уже не беспокоили так, как в больнице в первые дни. Да и меня ведь выписали, значит, все в порядке.
– Я буду аккуратным, – прошептал Алекс, целуя меня в плечо.
Думает о том же, что и я. Надо же.
– Создана только для меня.
Его член устроился между моими ягодицами.
– Кто-то обещал мне эту попку еще на съемках.
– Ничего подобного, – простонала я. – И возьми себя в руки. Только не в родительском доме.
– А ты не сказала «нет», – проворковал он, наглаживая меня.
Я прижалась к нему.
– Почему бы и нет? Я хочу попробовать это с тобой.
– Ты уже пробовала?
– Да, и это было ужасно, – рассмеялась я. – Даже не думай ревновать.
– Это сложно. Но есть один способ вспомнить, что ты только моя.
Он облизал пальцы и проник в меня двумя.
– Горячая и влажная. Моя, – простонал он, погружая их в меня.
Я лежала на сгибе его руки, на боку, и это была такая домашняя, уютная поза в сравнении со всеми другими, которые у нас были. Неужели так теперь будет всегда? И без подсобок?
Алекс немного приподнял мою ногу, и я охнула. Уперлась пяткой в его бедро, сдерживая рвущиеся наружу крики. Но все равно вскрикнула, когда пальцы легли на клитор. Алекс не стал шевелить ими, быстрые резкие движения бедер сделали это за него.
Я впилась в его кисть губами и застонала, извиваясь. Алекс вскрикнул – ой, кажется, не рассчитала свои силы.
– Хочу кончить, когда ты будешь во мне, – прошептала я.
– Детка, мы кое-что не обсудили… – ответил он хрипло.
Провел членом по моим складкам, нежным, долгим, тягучим движением, и я вцепилась в его руки.
– Ты хочешь обсуждать это Сейчас? – выдохнула я.
Он снова дразнящим движением провел по мне, и я задрожала, выгибаясь ему навстречу.
– Как мы будем предохраняться? – спросил Алекс, удивительным образом сохранявший способность мыслить и говорить.
– Не знаю, – прошептала я, думая только о том, когда он, наконец, войдет в меня. – А что у нас есть с собой?
И еще раз головкой по клитору и ниже, и всем горячим пульсирующим стволом по мне.
– Ничего, – просто сказал Алекс.
– Боже, – пискнула я, – если ты сделаешь так еще раз…
Я не договорила, потому что он, конечно, сделал это еще раз. Я впилась зубами в его плечо, пальцами оцарапала спину.
– У Джейка что-то должно быть…
Он задел клитор, и меня словно прошило током.
– Да, но сейчас три часа ночи, и Джейк скорей всего спит.
– Тогда вспомни, как было с джемом.
– Снова джем, проклятье, – с этими словами он направил его в меня и вошел.
Я ослепла от удовольствия.
Не прерывая глубокого поцелуя и не покидая меня, Алекс перевернул меня на спину и навис надо мной почти на вытянутых руках. Поцелуй пришлось прервать. А потом он вышел из меня полностью. Надавил и снова стал погружаться миллиметр за миллиметром, так медленно, что пожар нетерпения внутри меня взмыл до потолка, охватывая все тело, сжигая в предвкушении.
Он сделал какое-то движение бедрами, так что искры из глаз посыпались.
– Все-таки хочешь, чтобы я вошел?
Нет, он все-таки не человек. Как ему удается еще и разговаривать?
– Да, черт возьми!
Еще. Еще! Я шире развела бедра, выгибаясь к нему всем телом. Стала целовать его напряженные руки, прикусывая и облизывая их. Кажется, кусала куда ощутимее, так что завтра на его руках останутся хорошие такие засосы.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...