– Удостоверение у вас при себе?
– Я что, похож на мента?
– Просто целеустремленный вы какой-то.
– Насчет этого верно, есть грех.
– Я бы с радостью помог. Только был у нас обычный треп: шутки-прибаутки. Поспрашивайте лучше у тех, кто здесь порядки устанавливает. Они ребята наблюдательные, знают много.
Лешина мысль выглядела здравой. Терпухин легко приметил пару крепких парней – они прохаживались вдоль рядов с тем хозяйским видом, который всегда отличает «шестерок», пасущих подведомственный участок.
Он помнил, кого спрашивать.
– Кочерга далеко?
– А ты кто есть?
– Станичный атаман. Дело у меня к нему.
– Так вы знакомы или нет?
– Ваше дело маленькое. Взять в руки мобилу и передать обо мне наверх.
Оба парня одинаково выпятили подбородки и наморщили узкие лбы, недовольно всматриваясь в терпухинское лицо. Юрий ответил твердым взглядом в упор.
Корявыми пальцами достав из кармана мобильник, один из парней не без труда воспользовался крохотными кнопками. Доложил, выслушал ответ и кивнул в сторону трехэтажного здания по ту сторону рыночной ограды.
Глава третья
Криминальные структуры края признавали за казаками силу и не желали портить с ними отношения. Они искали и находили друзей в милиции и точно так же завязывали контакты с некоторыми самозваными атаманами, прикармливали, вынуждая работать на свои интересы.
Можно поджечь магазин предпринимателя, отказавшегося платить за крышу. И потом платить взятки ментам, чтобы замяли дело. Можно напустить на магазин «народный контроль», одев его в казацкую форму. «Контроль» обнаружит обвес и обсчет, помашет нагайками, перепортит товар, переломает торговое оборудование.
«Казачкйм» может сойти с рук то, что не сойдет другим. Но их атаману тоже нужно кинуть кусок. Остается соотнести расходы – на казаков и милицию. Хотя экономию не всегда нужно ставить во главу угла. Перепадать должно и тем и другим.
Кочерга решил, что очередной самозваный «предводитель» хочет отвоевать себе место под солнцем и нуждается в финансовой поддержке. Мысленно решил не давать ни копейки, пока этот Юрий и его люди не покажут, на что способны.
Но гость заговорил совсем о другом:
– Случилась большая неприятность, сам знаешь какая. Резней в таборе заинтересовались уже в Москве. Наверняка пришлют сюда команду.
– Да слышал я уже, слышал. Начнут вынюхивать по всем углам. Знать бы, кто это устроил! Лично бы подвесил за яйца!
– Найдут на кого свалить. Криминальные структуры – раз, казачьи отряды – два. Других вариантов даже рассматривать не будут, даю голову на отсечение.
– Не спеши. Время сейчас такое, в натуре потом придется под столом искать.
Кочерга выглядел солидно – костюм, галстук, чисто выбритое лицо.
– Как всякий законопослушный бизнесмен, я весь этот криминалитет на дух не переношу, – заметил он с легкой иронией. – Священный дар жизни для них дешевле плевка. Могут убить почем зря. Но мочить кучу народу, тем более паршивых цыган? Ментам придется здорово напрячься, чтобы притянуть за уши мотив – будь они хоть из Москвы, хоть из Интерпола.
– И все-таки надо попробовать им помочь. Чтобы не мучились слишком долго от отсутствия подозреваемых. В таких случаях они иногда любят пофантазировать.
– Козла отпущения подкинуть? – прищурился Кочерга.
– Реальных убийц.
– Если кто-то возьмет это на себя, я только поаплодирую. Но финансировать не стану. Не вижу смысла лично для себя.
– Финансы – дело десятое. Главное – добрая воля.
– Приятно видеть человека, воспарившего так высоко. И в чем должна заключаться моя добрая воля?
– Табор не иголка в стоге сена. Цыгане не та публика, чтобы остаться незамеченными. Если они появляются на чьей-то территории, им приходится дать отчет. Краткосрочный привал – одна песня, долгая стоянка – совсем другая. Они должны получить разрешение на гадание, заговоры и прочую работу.
– Я тоже слышал про такие правила. Но тор- мознулись они где-то за городом, раскидывать свое тряпье на рынке я бы им не позволил. Верней, мне даже не доложили бы, спровадили бы их без меня. Про табор я узнал вместе со всеми, когда его пожгли. Эта публика гребла вроде бы в Ростов. Но как можно верить цыганам?
В ростовском направлении поездов хватало, и путь был совсем недолгим – выехав поздно вечером, пассажиры прибывали в город на Дону еще до рассвета.
Всю дорогу Терпухин простоял в освещенном проходе вагона, глядя в непроницаемую черноту по ту сторону окна, где лишь изредка вспыхивали огни. За полчаса перед Ростовом свет вдруг погас на несколько секунд, мрак за стеклом сразу приобрел глубину, ближний и дальний планы. Темно-серое поле, сиреневые кусты, чернильнофиолетовая излучина небольшой речки.
Вдали за речкой вдруг почудились силуэты двух коней – гнедого и вороного. Терпухин не сомневался, что это обман зрения – они на ферме, каждый в своем стойле. Уж теперь-то, чудом вернув свою собственность, Гребнев наверняка усилил охрану.
Свет снова включился, и ночной пейзаж за окном потонул в черноте. Но ненадолго – скоро выплыли первые приметы предместий большого города. Терпухин направился в тамбур – благо вещей у него не было, даже небольшой сумки.
Снова бросил дела, сорвался с места в поисках неприятностей на свою голову. Сколько еще протянется беспокойная его жизнь? Далеко ли в тумане будущего тот день, когда он сам откажется от атаманства или станичники подыщут ему замену? Может, для них гораздо полезней человек, который отгородит Орликовскую стеной от всех невзгод и напастей? Наплюет на проблемы за околицей и будет заботиться только о процветании и благоденствии своих земляков.
Обычно трупы жертв запоминались Терпу- хину. Вспоминались помимо желания, мерещились во сне. На этот раз вышло по-другому: в памяти не запечатлелось ни одно лицо. Застылые позы, раны с запекшейся кровью, раскиданное, не успевшее сгореть цветастое барахло. Но только не лица.
Людей в зале ожидания вокруг становилось все больше. Наполовину пассажиры, наполовину те, кто кормится за счет вокзала – менты, носильщики, таксисты, продавцы мелочовки. Пустоглазый тип торговал жетонами к игральным автоматам, неподвижный, как растение в кадке. Щуплая старушка коршуном высматривала пустую тару.
Наконец толпа достигла критической массы. Стоило здесь поискать цыганок и цыганят. Побродив по перрону, Юрий приметил молодую девушку с ребенком на руках. Ни длинной юбки, ни серег, ни платка на голове. Выкрасилась под блондинку, но цыганка в ней все равно просвечивает. Зашла в вагон электрички, будет милостыню просить от «головы» до «хвоста» поезда.
А вот впереди на перроне другая, постарше. Эта не скрывает своей цыганской сути. Медленно шествует в противоход людскому потоку, высматривает подходящие кандидатуры. Пусть сама обратится первой. Принять слегка рассеянный вид, нацепить безмятежную улыбку.
– Слышишь, красавец? Дай погадаю. Хочешь – по руке, хочешь – на картах. У меня карты особые, столетние.
В подтверждение своих слов цыганка достала замусоленную колоду. Атаман узнал карты Таро – размером покрупней игральных, без мастей, без обычного ряда от шестерки до туза. На каждой – символическая картинка. Смерть в виде скелета с косой, раскидистое дерево с яркими плодами.
– Чепуха, – весело ответил Терпухин. – Не верю я в гадание. Если б даже верил, тем более не захотел бы ничего знать.
– Не хочешь знать о себе – могу погадать на других. На мужчин или женщин, на друзей или врагов.
– Тебя как зовут?
– Софа.
– Меня Юра. Праздник нужен, Софа. Удача выпала, настроение второй день лучше некуда. А вокруг черт знает что – серые улицы, серые лица. Все деловые, все заняты по самое не могу. Решил вот заскочить сюда, в Ростов. Как-никак большой город, жизнь должна бить фонтаном. Может, подскажешь, где здесь душу отвести.
– Пойдем, красавец. Не люблю стоять на месте, – цыганка взяла Терпухина под руку.