На ординарных драгун налетел эскадрон царской гвардии, кавалергардского полка. Пьер узнал этих гвардейцев по воротникам колетов, густого красного цвета. Да их кони были на голову выше коней французских всадников! Началась рубка. Пьер, изогнувшись, пропустил над головой палаш, и пролетел дальше, к второму ряду русских, и его конь налетел на коня противника, и ударился о его грудь, да так, что присел на задние ноги, хорошо, не упал. Юный Дармье вцепился в гриву коня, и успел поднять саблю, отбив лезвие палаша. Русский проскакал дальше, Пьеру уже достался другой, из третьего ряда эскадрона.
Удар, отбив, уклон, его конь вертится быстро, помогая всаднику. Но фехтование всадников скоротечно, и русский отбив его саблю, уже замахнулся палашом, но в последний момент лишь ударил эфесом по каске француза, и Пьер упал с коня. Француз силился подняться, но в голове шумело невероятно, и он не в силах подняться, медленно поплёлся к кустам. Рядом лежали несколько убитых, драгун поднял два карабина, закинув их на плечо. Но уже не было видно рядом ни своих, ни русских.
***
Тот, мартовский день, 1814 года, ему парижскому полицейскому, было непросто вспоминать. Но он остался жив, и он навсегда запомнил лицо того русского, пощадившего его в тот день. Он был неотличимо похож на этого фермера. Во Франции осталось немало русских солдат, и кто знает, может, это он?
Дармье не привык сомневаться или трусить, и весь подобравшись, решительно подошёл к этой паре.
– Мсье, позвольте к вам обратится. Лучше начистоту, я не причиню вам зла, – говорил француз, смотря снизу вверх, – вы из оставшихся здесь русских?
– Точно так, мсье, – ответил незнакомец с явным акцентом, – теперь я французский подданный.
– Еще вопрос, вы были в битве при Фер- Шампенуаз? – уже не так твердо спросил Дармье.
– Да, я служил в кавалергардском полку. Моё имя Федот Андреев, унтер-офицер.
– Пьер Дармье, к вашим услугам, мсье. Вы сохранили мою жизнь, хотя могли легко убить меня. И отчего же вы так поступили?
– Не хотел. И так немало людей убил, зачем лишнюю кровь лить?
Его жена, побледневшая, крепко вцепилась в мужнину руку , словно пытаясь защитить этого великана.
– Он никому не причинил тут зла, мсье полицейский. Вы не можете его ни в чём обвинить, – говорила молодая женщина, смотря в глаза полицейскому.
– Мадам, – и Пьер снял шляпу, – я скорее обязан жизнью вашему мужу. Позволю представится- Пьер Дармье, – и он легко, поклонился, чуть качнув головой, всё держа головной убор в руке.
– Сабин Андрэ, – представилась женщина, чуть присев в поклоне.
Краска вернулась на её лицо, она обаятельно порозовела, и теперь выпустила руку мужа.
– Вы что-то ищете? Вас проводить?– предложил Дармье.
– Сабин хотела прикупить что-то из тканей, скоро ведь праздники, я же хотел прицениться к инструменту по дереву. Верстачок с тисками, пару напильников, струбцины. Столярный стол я сделал сам.
– Вы кузнец?
– Колёсник, ну и корзины, да и соломенные шляпы плету, – и он рассмеялся, – не думал, что шляпы будут так хорошо продаваться. Привезли, и колёса, и корзины- всё раскупили сразу, весь товар, даже не поверил, – по -доброму улыбался великан.
– Я всё тут знаю, – припомнил хорошие лавки Дармье, – я вас провожу. Но, может, досмотрите Елисейские поля? Здесь можно выпить хороший кофе, я угощаю.
– Непривычно всё, – нахмурился Федот, – одни баре здесь сидят, – выразился неясно русский.
– Вы поймите, Пьер, муж на родине, в России был рабом, крепостным, – Сабин добавила неясное и непонятное слово для парижанина.
– Во Франции даже негры не рабы, – нахмурился Пьер, – еще во время республики рабство было запрещено.
– А в России людей продают и не стыдятся писать об этом в газетах, – говорила, глотая слова, женщина, – Федот показывал мне листок. Там было объявление о продаже его сестры.
– Проклятье, – вырвалось у парижского полицейского, – и он верно сделал, что остался у нас, – и он добавил, успокоившись, – Тем более посмотрите на наши прекрасные места. Теперь это ваша родина, Федот. На Елисейских полях есть чудесная кофейня господина Лорана. Собирается отличная публика.
– Давай зайдем, Федот, – попросила Сабин мужа.
– Почему нет? – согласился и мсье Андрэ.
Заведение было недалеко, они прошли с сотню шагов и Пьер открыл двери, и проводил внутрь новых знакомых. Они сели за стол, с красивой скатертью, заказали кофе и прекрасные булки. Семья Дармье также держала пекарню, но здесь подавали просто прекрасные вещи, из тонкой сеянной муки. Вскоре принесли кофейник, чашки и выпечку, всё на подносе. Русский уже пообвык жить во Франции, но изящная посуда привлекла его внимание. Он с любопытством осматривал сервиз, и особенно превосходную роспись чашки.
– Очень красиво, – только и сказал.
Сабин разлила ароматный горячий кофе по чашкам, рядом лежали свежие круассаны, и они неплохо закусили. Большинство столиков этого прекрасного кафе были заняты, сидели здесь и отдыхающие иностранцы. Русский внимательно глянул на полного, если не сказать жирного иноземца, и усмехнулся, и обычно приветливое его лицо, потемнело от ненависти. Полный незнакомец, видно тоже узнал Федота, и резко вскочив, подошёл к их столику.
– Ты поедешь со мной, Федот – сказал незнакомец, хватая того за плечо, – в Россию.
– Шёл бы ты барин, – ответил богатырь, схватив своей железной рукой холёные пальцы дворянина, и немного согнув, так, что был слышен неприятный хруст, и толстяк упал на колени.
– Вы же полицейский, – закричал барин, обращаясь к Дармье, – задержите моего крепостного. Он мой человек!
– Мсье, – вежливо отвечал полицейский, – это решительно невозможно.
– Как же так!– закричал русский дворянин, – это моя собственность! И он схватил меня за руку!
–Мсье, Франция свободная страна, и вы схватили мсье Андрэ за плечо, и он вправе теперь вызвать вас на дуэль.
– Я вас вызываю, господин Тельнов, – твердо сказал Федот, – драться будем на пистолетах.
– Я не желаю драться с холопом, – скривив рот, ответил барин, – это против моей чести.
– Повторюсь, мсье, – Дармье умело скрывал злость, – во Франции нет рабов. И отказавшись драться, вы утратите честь, никто вас здесь больше не примет в свой дом, как труса. Да и жалкого работорговца.
– Он же бежал из армии! Он дезертир!
– Федот Андрэ пришёл к нам, моему отцу и мне, когда военные действия были окончены, – заговорила Сабин, – и это я его позвала.
– Да кто она такая!– закричал Тельнов.
– Она поданная его величества короля Людовика XVIII, как и мсье Андрэ, – сказал еле сдерживая бешенство Пьер, – и прошу быть повежливее с дамой, вы не в своей работорговой России.
Колесник и крепостной
Имение Тельновых
Федот, став почти взрослым, давно работал с мастером -колесником Иваном, уже вечерело, и ученик в конце трудового дня, сметал с верстака и рабочего стола стружки. Мастер собирал и оконные рамы, и двери, да и колёса для карет и простых крестьянских телег. Ученик у мастера был не один, их барин задумал создать колёсную мастерскую, так что мастеров требовалось много. Планы у помещика Тельнова были грандиозные.
– Ну что, Федот, понял, как рамы строить? Как у тебя угол ушёл?– наставлял мастер, барабаня пальцами правой руки по верстаку.
– Да я и угольник прикладывал, а всё равно, не та работа вышла. Криво да косо, – грустно ответил ученик, пожимая плечами.
– Что без прямого угла такую работу и в свинарник не поставишь, – говорил мастер, хитровато улыбаясь, и почесывая седую бороду, – без толкового стенда да без струбцин – всё это дурная работа. В хороший дом не возьмут всё одно. Дерево, матерьял хитрый, он всегда играет, дышит. Поэтому и раму в дом ставят не впритык, да и плотники с каменщиками могут сделать проём неточно, и надо с зазором делать, потом наличники да пакля всё закроют. Учись, Федот, ты лучший у меня. Лучше на оброке сидеть у барина, чем на барщине ломаться. Поэтому раму надо на неделю, а то и на две в зажимах оставлять, да и делать только из сухого, выдержанного дерева, что бы оно года три под навесом лежало.