Ну а в ближайшем будущем, пока не разработаны механизмы определения собственности, этого фундамента всякого брака, как первый шаг к новому обустройству будущей семьи, посредством средств массовой информации подаётся неоднозначный сигнал жёнам, до этого дня, безвольным и стонущим под гнётом своих тиранов мужей, что на этом всё, хватит довольствоваться своей данностью и теперь, образно говоря, можете тянуть на себя одеяло. Пусть теперь этот гад помёрзнет без одеяла и, как следует, покрутится, если хочет согреться. А вы и сами самодостаточные, и всё сами видите, как без вас ему холодно и неуютно в вылезших ногах (они у него длинноваты, вот они вечно и вылезают, путаются в своих и чужих ногах, а также на них всегда натыкаются люди в поезде). Но как бы невыносимо это было видеть, вам не должно быть жалко этого измотанного холодностью ваших отношений муженька. И вы ни в коем случае не должны идти ему навстречу и прикрывать его одеялом. Вы должны для себя уяснить главное правило – чем холоднее ваши отношения с мужем, тем горячее он дышит в вашу сторону.
– Это всё перефразирование всем известного эпитета Пушкина. – Без всякого страха встречных исков на тему дискриминации женского разумения, контраргументировал бы им в ответ этот представительный человек, большой знаток семейного права, скорей всего адвокат, сколотивший немалое состояние на своей практике по справедливому разделу (а этого всегда и притом все хотят: чем не золотая жила) совместно нажитого имущества людьми ещё вчера ничего такого друг о друге не думавших и живущих своим сердцем. А вот сегодня, то есть в некотором будущем от вчерашнего беззаботного и не особо хотелось думать, когда так счастлив, настоящего, тебе дали повод подумать и задуматься, то ты такого надумал при виде произошедшего на твоих глазах, что у тебя и слов нет без матерных указаний. И только одно и выговаривается: «Хочу всё поделить по справедливости!». Затем после глубокого вздоха ещё немного сил находится, и добавляются свои знаковые уточнения. – И чтобы она точь-в-точь, что и я, полную чашу горя хлебнула. Для начала хочу прищемить хвост этой блудливой кошке.
Что звучит как-то не очень понятно и много понимаемо. Но только не для этого адвоката, большого специалиста по бракоразводным делам («бракоразвод» тут тоже звучит по-разному обтекаемо и понимаемо). И он отлично понимает своего клиента, который будет не против, если он в этом деле сделает небольшую ошибку и перепутает адресанта для своей ноги, которая может прижать, а может и отдавить хвост (при соответствующем вознаграждении) этой блудливой кошке.
К тому же адвокат всего лишь безликий, хоть и говорливый инструмент для исполнения всех ваших желаний. И он не будет отговаривать вас от них (человек хоть подчас и не знает, чего он в итоге хочет, но это его законное право быть источником права желать), а он лишь может посоветовать, как эффективней воплотить в жизнь задуманное.
– Ты, – говорит этот ловкий адвокат, – притворись, что не заметил, как она перетянула на себя одеяло. А затем …– многозначительно так замолкает адвокат, глядя куда-то сквозь своего клиента. А по клиенту мурашки пробегают, при виде этого сквозного взгляда адвоката. А уж что он там сквозь него увидел, даже и подумать от страха невозможно. Ведь для такого, чуть ли не рентгеновского взгляда, и одеяло его супруги не помеха, он и сквозь него может заглянуть в гости к его супруге под одеяло и узнать, как там у неё дела. А клиенту может быть этого не хочется теперь знать (может там всё просто отлично) и несколько неудобно – он всё-таки некоторое прошлое время имел некоторое близкое отношение к спящей под одеялом супруге и имел прямой допуск к творящимся под одеялом делам.
И если они начнут на всё это отвлекаться, то его дело дальше одеяла не сдвинется, и они окончательно запутаются ногами в нём. В общем, одеяло хоть и ключевая улика в этом бракоразводном деле (оно дало понять мужу, кому он на самом деле обязан теплу в доме и кто его согревает), всё же нельзя на нём так зацикливаться, а то у супруги мужа тоже есть свой адвокат, – и сдаётся мужу, что он крайне заинтересованное лицо в этом бракоразводном процессе (слишком он провокационно себя ведёт по отношению к нему и его жене – он заседаниях по досудебному урегулированию спорных вопросов, постоянно что-то шепчет на ухо его ещё пока что жене, а та, дура, во всём с ним соглашается), – и этот скользкий тип, на суде однозначно потребует признать эту улику несущественной в самом мягком случае. И что-то подсказывает мужу, то он на этом не остановится и попытается всё обратить против него.
– Ваша честь, прошу меня заранее извинить за мою излишнюю эмоциональность, но я ничего с собой поделать, когда вижу такую несправедливость, выразителем которой является этот беспардонный тип. – Жёнушкин адвокат ткнёт пальцев в сторону мужа, обалдевшего от такой себе позволительности этого адвоката. – Его, видите ли, не устраивает сложившееся положение вещей в семье, и он хочет бросить на произвол судьбы мою бедную подзащитную. Сволочь одно слово. Ещё раз прошу прощения у вас, ваша честь, но не у тебя гад. – С красным лицом от эмоционального накала (но кого он хочет обдурить, поддавал вчера; да что вчера, все дни, когда выпадает минутка для этого его любимого дела) приступит к своему осуждению мужа этот жёнушкин адвокат (а осуждение, между прочим, функции прокурора), человек наихитрейшей конструкции, готовый на всякую пакость и подтасовку в свою сторону фактов, чтобы значит, выиграть своё дело.
– Я вас понимаю, но прошу по существу вопроса. – Посмотрев на жёнушкиного адвоката сквозь очки с понимающим взглядом, сказала ваша честь, судья Любовь Презумцева, дама больших достоинств и самодостаточная во всём (не нужно объяснять, что это значит), отчего ей сложно найти для себя достойную партию. Вот она всегда так и критична ко всем этим желающим свободы мужьям, а не как о ней за спиной эти вечно чем-то недовольные мужья говорят, бесится. При этом этих стоящих перед Любовью Презумцевой недовольных своим сложившимся положением мужей (а иначе бы они здесь, в суде, не находились) не покидает ощущение предвзятости к их делу Любови Презумцевой – уж больно она дотошлива к ним, а вот к жениной стороне почти нет вопросов. Хотя она в самом начале судебного заседания, посмотрев на недовольного мужа, дала понять, что ей на его счёт всё понятно и вопросов, в общем-то, нет (ещё один козёл).
Но это их оценочное суждение Любови Презумцевой – она не объективна к рассматриваемым ею делам. И как в курилке между собой перешептываются особо озабоченные собой полу разведённые мужья, то она себе среди них подыскивает достойную для себя партию. Но это слишком невероятно и уму нормальному непостижимое событие, чтобы быть правдой. Да и к тому же так рассуждают люди заинтересованные, и значит, всё это больше смахивает на поклёп и недоверие к судебной системе.
– Так вот, – вновь берёт слово рассерженный жёнушкин адвокат, – моя подзащитная, как вы можете собственными глазами убедиться, сама кротость и беззащитность, – здесь все переводят свои взгляды на жену этого неблагодарного и, возомнившего о себе не зная чего мужа, и сразу видят, какой подонок её муж, решивший её бросить: такую никто и не подберёт, после того как она побывала в руках этого тирана и негодяя, – а этот собственник этим пользуется, перетягивая на себя всё одеяло.
– Позвольте! – вмешивается в ход дела адвокат мужа. – Но это наш свидетель.
– А я что говорил. – Усмехнётся жёнушкин адвокат. – Собственник, каких белый свет ещё не видел.
– Интересно. – Промолвит судья Любовь Презумцева, с большим вниманием посмотрев поверх очков на этого мужа-собственника. Ну а дальше без особых вариантов для недовольного мужа – он должен пожертвовать собой и принять предложение Любови Презумцевой, быть счастливым собственником всех её достоинств, чтобы в будущем судебная система работала без своих перекосов в сторону недовольных своей супружеской жизнью мужей. И если сей достойный, по мнению Любови Презумцевой, муж, оправдает возложенные на него надежды всё той же Любови Презумцевой, то из под её судейского молотка не будет больше выходить столько недовольных лиц мужей.