Подсвечивая себе фонарем, Юрий вынул нож и ввел прочное лезвие в щель между дверью и косяком. Клинок с царапающим звуком коснулся металлического язычка замка; Якушев нажал на рукоятку, используя нож в качестве рычага, дерево негромко хрустнуло, подаваясь; Юрий усилил давление, и язычок со щелчком, показавшимся оглушительно громким, выскочил из гнезда. Юрий успел поймать распахнувшуюся дверь за ручку, не дав ей удариться о стену, и прислушался.
Дверь выходила в тускло освещенный служебный коридор. Судя по всему, где-то рядом располагалась кухня, но стряпней в коридоре почему-то не пахло – пахло бензином, да так густо, словно прямо за дверью стоял древний отечественный драндулет с карбюраторным двигателем и протекающим топливным баком. Со стороны обеденного зала доносилось монотонное бормотание работающего телевизора. «Президент самопровозглашенной республики Верхняя Бурунда Пьер Мари М’бутунга на днях озвучил намерение своего правительства возобновить разработку угольного месторождения, расположенного в верховьях…»
Хруст раздавленного чьей-то подошвой стекла помешал Юрию расслышать, в верховьях какой именно реки расположено угольное месторождение. Судя по некоторым деталям, речь шла о каком-то африканском государстве, некогда являвшемся французской колонией. «Что еще за Верхняя Бурунда? – боком выскальзывая в коридор, мимоходом подумал Якушев. – Верхняя Бурунда… Нижняя ерунда! Бурунди знаю, а о Бурунде впервые слышу…»
Стараясь ступать как можно мягче, он боком двинулся по коридору. За ним бесшумным ручейком одетых в черное безликих фигур потекли спецназовцы. Оглянувшись, Юрий жестом приказал им оставаться на месте. Запах бензина усиливался, превращаясь в забивающую легкие удушливую вонь; он вызывал тошноту, и Юрий нисколько не удивился, услышав впереди характерные утробные звуки: в обеденном зале, где, судя по всему, располагался источник этого благоухания, кого-то рвало.
– Уймись, сука! – прокричал срывающийся, дребезжащий от напряжения мужской голос. – Ты у меня сейчас все это языком вылижешь!
«…Образовалось в результате попытки военного переворота, предпринятой группой армейских офицеров, возглавляемой нынешним президентом Верхней Бурунды Пьером Мари М’бутунга, около шести месяцев назад. Законному правительству удалось удержать власть, однако мятежники установили контроль над обширной территорией на севере Центральной Африки, объединяющей три провинции…» – продолжал невозмутимо вещать диктор.
– Эй, генерал, ты еще на связи? – снова заглушил его слова голос террориста. – Светлячки от лазерных прицелов – это впечатляет, не спорю. Только имей в виду, что у меня тут имеется парочка иностранцев, в том числе один америкос – если не врет, хороший знакомый посла Соединенных Штатов в России. На простых российских граждан тебе, я знаю, плевать, но за этого звездно-полосатого козла тебя посадят на кол посреди Красной площади. Так что хорошенько подумай, прежде чем делать глупости.
Юрий покачал головой. Насчет приятеля посла США – это, пожалуй, был уже перебор. Еще ему показалось, что голос террориста звучит не совсем уверенно, как будто человек чувствует себя не в своей тарелке и, не имея сколько-нибудь четкого, продуманного плана действий, несет полнейшую отсебятину в надежде, что кривая вывезет. А впрочем, с учетом выдвигаемых им бессмысленных требований чего-то в этом роде и следовало ожидать. Тут генерал Копытин, пожалуй, был прав: на сей раз вызов силовым структурам столицы бросил не профессиональный преступник, а какой-то чудак, у которого просто снесло крышу. Такое случается не так уж и редко, особенно в больших городах с их бешеным ритмом жизни, выдержать который дано далеко не всем. Отсюда нервные срывы, психические расстройства, бессмысленные убийства, попытки суицида или публичные пляски посреди улицы в костюме Адама.
«По оценкам независимых экспертов международной компании геологоразведки, – продолжал вещать телевизионный диктор, – запасы угля в упомянутом месторождении достаточно велики, чтобы говорить об экономической целесообразности его дальнейшей разработки. По словам президента М’бутунга, прокладка железной дороги и возобновление добычи угля в промышленных масштабах будут способствовать не только экономическому росту самопровозглашенного государства, но и установлению истинной демократии и укреплению независимости Верхней Бурунды…»
Юрий остановился, прижавшись лопатками к стене, и осторожно выглянул из-за угла. Запах бензина был таким сильным, словно дело происходило не в московском кафе, а в наглухо задраенном трюме нефтеналивного танкера. Среди перевернутой мебели и битой посуды прямо на полу сидели заложники – человек восемь или десять, мужчины и женщины. Все они выглядели одинаково напуганными и мокрыми, словно побывали под сильным дождем. Вокруг них по полу растеклась приличных размеров прозрачная лужа; в стороне валялась на боку пустая алюминиевая канистра. Все было ясно; немедленно проснувшийся, как всегда бывало в таких случаях, бес противоречия шепнул, что сейчас было бы неплохо закурить – просто так, для удовольствия, а еще затем, чтобы посмотреть, докуда взрывная волна может донести любознательного естествоиспытателя.
Еще одна канистра стояла в уголке, под прикрытием стены. На ней спиной к Юрию сидел худощавый человек в темных брюках и белой рубашке. Его пиджак висел на спинке стула; рядом на краешке стола лежал мобильный телефон, на правом ухе террориста подмигивал синим огоньком наушник беспроводной гарнитуры. В одной руке террорист держал пистолет – не пистолет, собственно, а револьвер, старый обшарпанный тульский наган, – а побелевшие от напряжения пальцы другой сжимали ребристое яйцо осколочной гранаты, и Юрий отчетливо видел надетое на один из них стальное кольцо с болтающейся на нем разогнутой чекой.
Он подавил горестный вздох. Все-таки разговоры о «мертвой руке» не были пустой болтовней, и из всех возможных вариантов этого устройства террорист выбрал самый простой и безотказный. Как только его пальцы разожмутся, ударно-спусковой механизм воспламенит запал гранаты. Через четыре секунды в кафе прогремит взрыв, а то, чего не сделают осколки и ударная волна, доделает вспыхнувший бензин. Преступник не лгал, утверждая, что его смерть автоматически повлечет гибель заложников; хуже того, его жизнь тоже ни от чего их не гарантировала: у этого идиота могли просто устать пальцы.
Обернувшись, Юрий жестами описал ситуацию ближайшему из следовавших за ним бойцов. Информация по цепочке ушла за угол коридора и дальше, в подвал, откуда проникшие в кафе спецназовцы могли связаться по радио с генералом Копытиным, не опасаясь, что их услышит террорист. У парня явно случился нервный срыв, а в этом состоянии человек сам не знает, что выкинет в следующую секунду. Засевший в кафе человек мог прийти в себя, испугаться того, что натворил, вставить чеку на место, извиниться перед присутствующими и выйти на улицу с поднятыми руками. Но с таким же успехом он мог еще кого-нибудь застрелить или просто разжать пальцы, решив, что терять нечего.
То же самое – что терять уже нечего – мог подумать и скорый на руку Копытин. Нужно было срочно что-то делать. Юрий на глаз оценил расстояние до угла, где, глядя в окно, сидел человек с гранатой, попытался рассчитать бросок и понял, что не успеет.
Там, в подвале, никто не задавал лишних вопросов. Но если бы кто-то все-таки спросил, зачем ему понадобилось рядиться в чужой пиджак, Юрий затруднился бы с ответом. «На всякий случай» – вот, пожалуй, и все, что он мог бы сказать, если бы удосужился ответить на праздный, не имеющий прямого отношения к делу вопрос. Теперь в этом вопросе появилась кое-какая ясность; заметив справа от себя дверь мужского туалета, Якушев почувствовал, что ситуация прояснилась окончательно – разумеется, настолько, насколько она вообще могла проясниться.
Глава 2
Кургузый открытый джип мчался через саванну, волоча за собой густой, поднимающийся стеной до самого неба шлейф красноватой пыли. Вдали, у самого горизонта, синели подернутые дымкой лесистые отроги гор, выжженная солнцем желто-рыжая равнина была испятнана островками темной, почти черной зелени. Майор Аль-Фахди сидел за рулем, управляя машиной с небрежной уверенностью человека, который твердо знает, что устранять более чем вероятные проблемы с подвеской придется не ему. Вертя баранку, играя педалями и переключая скорости, он по ходу дела не забывал поддерживать светскую беседу с сидящим справа от него пассажиром.