Столбов внимательно слушал Колюжняка. Он ничего нового не сообщил. Приблизительный расклад сил в городе Дмитрий знал. Ему приходилось контактировать и с теми, и с другими, и с третьими. В частности, масловцам они сбывали остатки своей продукции. Что удавалось вырастить на полях да свежую убоину. Масловцы контролировали продуктовый рынок в городе, и все продукты питания шли только через них. Понятное дело, что такой расклад сил не мог нравиться никому. Монополия бандитов многих обижала и ставила в затруднительное положение. Несмотря на то что все это Дмитрию было хорошо известно, он слушал внимательно. Мало ли, вдруг проскочит что-то новое. О войне между часовщиками и масловцами он, к примеру, не знал.
– Третья группировка у нас – это артельщики. Они контролируют несколько групп ремесленников. Те производят разное. От одежды и обуви до предметов первой необходимости. Недавно они наладили выпуск простых лекарств: аспирина там, цитрамона. Но все равно цену винтят, мама не горюй. За старшего у них Алексей Вадимович Тараканов. Раньше он, то есть до войны, служил в прокуратуре. Говорят, самого Шамана на червонец упек. Правда, тот свое не отсидел. Сбежал как раз аккурат перед ударами. Понятное дело, между ними нет дружбы и взаимопонимания. Они враги заклятые. Друг другу глотки готовы разодрать. Но до поры до времени в городе мир сохранялся… – Колюжняк заметил недовольство в глазах Столбова и поспешил его успокоить: – Терпение. Перехожу к самому главному. В последние несколько месяцев все три группировки обратили на наш район пристальное внимание. Не знаю уж, чем им так понравились наши земли. Но они стали засылать к нам своих эмиссаров. То от масловцев человек приедет с наказом, что мы теперь под ними ходим. А стало быть, должны им постоянно платить. Да размер оплаты раза так в два увеличился. Пробовали мы с Прокурором говорить. Да он руками разводит, говорит, что не при делах. Все, что мог, для нас сделал. Ему самому от новых раскладов тошно. Я так понимаю, что его от кормушки отстранили. А он неплохо с нас кормился. Только мы смирились с новым политическим раскладом в городе, к нам артельщики подкатили. Мол, теперь это наша земля, вы нам за проживание платить должны. Мы им говорим, что уже платим масловцам. Но артельщики нас послали куда подальше. Мол, кому вы там платите, нам по барабану. Наша земля, и точка. Так масловцам и передайте. Будут настаивать, мы их на деревьях развесим, как первомайские флаги. Сговорились за цену. Вроде по-божески. Даже меньше получилось, чем у масловцев. И вроде артельщики обещали, что сами масловцев на место поставят. А нам-то что! Мы своих боевых бригад не имеем. Отряд самообороны не в счет. Там двадцать человек, вооружены чем попало. Да в основном народ безобидный. До войны мирными профессиями овладели. Прошла пара недель. Масловцев не видно. Артельщики пару раз приезжали. Проведать, так сказать… Порядок навести. Мы уже немного расслабились. Но тут часовщики появились. И опять та же самая херня. Они нам – платите. Мы им – уже платим. Они – кому? Мы – артельщикам. Они – это наша земля. В общем, песня старая, да на новый манер. Часовщики сказали, что теперь они нас доят. И мы никому чтобы больше не платили, со всеми они сами разберутся. Цену, правда, заломили процентов на двадцать выше, чем масловцы. Но мы люди подневольные. Нам бы только дали работать да семьи кормить. А эти нашествия бандитов нас досуха выдоили. Сначала мы задаток масловцам отдали, потом артельщикам заплатили, затем часовщикам пришлось выложить. В общем, полный у нас беспросвет наметился. Хорошо, что впереди лето. Мы сможем восполнить свои запасы. Может, что и выторгуем полезного. Но тут приехали масловцы одновременно с артельщиками. И начали отношения прямо у нас в Пролетарском выяснять. Слово за слово, и стрельба началась. А тут и часовщики подтянулись. Короче, заруб у них солидный случился. А мы, как водится, крайние оказались. Масловцы сказали, что за измену мы им должны. Часовщики выставили счет за связи с масловцами и артельщиками. А артельщики трех наших из самообороны взяли да к стенке поставили, чтобы другим неповадно было с врагом сотрудничать. И вот получается, что господа дерутся, а у нас, холопов, чубы трещат. Так вроде говорится.
– Почему вы так вцепились в этот район? Чего вам с места не двинуться? Вокруг Углича полно брошенных деревень. Занимай дома. Трудись. Землю возделывай. На охоту ходи. Рыбалка опять же. Чего вам там в этом Пролетарском районе медом намазано, что ли? – спросил Столбов.
– У нас там дома. Семьи. Дети опять же. Новая дорога – новые трудности, да и не так уж спокойно в деревнях. Если не мародёры, то Белый рой – известное своим беспределом бандитское формирование в районе – на порог сунется. Не все к этому готовы. Народ уже пообвыкся. Не готов он опять с нуля все начинать. Кто был на это способен, уже уехали, как только с масловцами начались зарубы. Но таких по факту немного – четыре семьи. Где они и что с ними, я не знаю. Остальные хотят жить в Пролетарском. Всего лишь мирно жить, по справедливости. Бандюкам-то по факту плевать на нас и на наш район. Они между собой отношения выясняют, а наш район спорный оказался. Уступить никто не может. Это сразу расценивается как проявление слабости. А слабых сильные пожирают. Вот так и получилось, что мы крайние оказались.
– Хорошо, Виктор Игнатьевич, а что от нас-то нужно? – спросил Столбов.
– Мы хотим нанять ваш отряд для охраны Пролетарского района от бандитов, – выпалил на одном дыхании Колюжняк.
Вот, значит, за каким делом приехала делегация из Углича, пробившись через бездорожье, да в такую-то непогоду. Достойная причина. Столбов догадался, в чем дело, после упоминания о масловцах, но все же решил дослушать до конца, прежде чем послать подальше. Задача виделась маловыполнимой. В его отряде человек тридцать. Все при оружии и умеют с ним обращаться. Но в город все ехать не могут. Надо кого-то для охраны Юсово оставить. А то поедут чужую землю охранять, а тут их территорию разорят, воспользовавшись беззащитностью. Значит, их будет человек десять. Слишком мало против трех бандитских группировок. Но почему-то Столбов не спешил отказывать отчаявшемуся человеку.
– Скажите, Виктор Игнатьевич, а откуда вы про нас узнали?
– Люди добрые подсказали. Мол, год назад вы в Калязине схожее поручение исполняли. Федор Кузьмич хорошо о вас отзывался. Ребята вы грамотные. Профессионалы, одним словом.
Профессионалы – это слово вызвало у Дмитрия горькую усмешку. Сколько крови они пролили и скольких людей похоронили, прежде чем научились обращаться с оружием да потеряли жалость к врагу… Об этом знали только старожилы. Всего двенадцать человек, что осталось от археологической партии. Остальные люди в его отряде были пришлыми. Прибились к ним за годы жизни в Юсово да укоренились здесь.
Подобное задание для ребят Столбова не в диковинку. Они и раньше за вознаграждение охраняли деревни и поселки от лихих людей, ходили с купеческими караванами. Задания отличались только уровнями сложности. Колюжняк, казалось, просил невозможное – защитить от трех бандитских группировок. Столбов в любое другое время отказался бы, но сейчас задумался.
– Я тебя выслушал. Нам надо время подумать да с людьми посоветоваться. Один я решить не могу. Так что вы пока идите, отдыхайте. Доктор, позаботься о гостях. А я с людьми побеседую, – после недолгих раздумий ответил Столбов.
Глава 3
Когда за гостями закрылась дверь, Столбов спросил:
– Что думаете по этому поводу, мужики?
Мужики не спешили ему отвечать. За столом повисло тяжелое молчание. Слышно было, как свистит за окнами ветер. Кирилл Уханов, тридцатилетний участковый, после войны оставшийся без работы, сосредоточенно ковырял чайной ложкой малиновое варенье в банке. Семен Раух маленькими глоточками пил чай. Только Николай Клюев сидел неподвижно, уставившись в одну точку.
Первым заговорил сладкоежка:
– Херовый расклад получается. Если мы впишемся в эту разборку, то можем серьезно огрести. В Угличе суровые ребята сидят. Им из Ярославля покровительствуют. Так что если мы вмешаемся, то многим это не понравится.