– Ты в безопасности, Далила. Я сохраню тебя от всякого вреда. Господь дал мне тебя как святой дар, которым я буду дорожить.
Я киваю, потому что то, что он говорит, правда. Свет, стекающий с его пальцев, говорит мне, что он настоящий Пророк. И еда тоже дает мне свет. И все из-за него.
– Спасибо, Пророк. – Я кладу голову ему на колени, а он гладит меня по спине.
– Ты на правильном пути. – Он сует мне в рот еще одну виноградину, его пальцы задерживаются на моих потрескавшихся губах. – Господь доволен тобой.
– Это все благодаря Вам. – Кажется, что виноград танцует на тарелке, вибрируя от положительной энергии. Я беру еще пригоршню ягод, любуюсь тем, как они раскачиваются и блестят.
– Я должен идти, моя дорогая. Он встает, и я беру его за руку. – Но я вернусь, чтобы проверить тебя. – Наклонившись, он целует мою корону.
– Останьтесь, – умоляю я и пытаюсь схватить его за штанину.
– Скоро, дитя мое. Увидимся очень скоро. Он уходит, унося с собой обжигающую энергию.
Когда он выходит из комнаты, свет становится тусклым, и я хочу следовать за ним, но не могу сдвинуться с места. Не знаю, как долго я остаюсь там, думая о нем, прежде чем дверь открывается.
Грейс здесь с другим Сестрами, их палки подняты.
Мои крики, кажется, исходят из чужих уст, когда меня тащит обратно в бесконечную тьму.
Глава 2
Адам.
Три дня. Она пробыла там уже целых три дня, и никто мне ни черта не говорит.
– Ты слушаешь меня, сынок? – Отец щелкает зажигалкой и сильно затягивается сигаретой.
– Да. – Я пытаюсь расслабить плечи и выглядеть беспечным. – Девы возвращаются в строй.
– Возвращаются. – Он позволяет последнему слову повиснуть в воздухе. – Но. – Звучит как выстрел. – Нам нужно обсудить Крейга. Как Защитник Сары, он виноват во всем произошедшем. Дев наказывают, но ему пора столкнуться с последствиями.
Наконец, мы с отцом хоть в чем-то согласны. Крэйг – гребаное животное, и он заслуживает ада.
– Что ты для него приготовил? – У меня тоже много идей.
– Хлыста недостаточно, но крест – слишком сурово. – Он стучит костяшками пальцев по столу.
– Река? – спрашивает Ной робким голосом, предлагая пытки.
Отец улыбается:
– Я думаю, это нормально. – Он поворачивается ко мне. – Нам также нужно обсудить твое наказание, Адам.
Я не реагирую. Я думаю, что готов принять еще несколько ударов плетью. Если Дева не слушается, и особенно если она доходит до попытки сбежать, ее Защитника наказывают. В глазах моего отца мы не выполняем свою работу. К настоящему времени девушки должны быть сломлены, и у них нет духа, кроме одного, служащего Пророку.
– Тоже река? – Я встречаю его ледяной взгляд.
– Сначала я думал, что кнут – лучшее для тебя. – Он делает еще одну паузу. – Но потом я понял, что тебе нужно немного больше.
– Палки с гвоздями? Может, позволишь крысам грызть мои пальцы рук и ног? – Я надеюсь, что один из вариантов правильный. Что бы он ни планировал, я хочу, чтобы это сделали со мной. Но блеск в его глазах говорит мне, что все пойдет не так.
– Привести ее! – Его голос рассекает воздух.
Кастро открывает дверь офиса, заталкивая мою мать внутрь. Мы с Ноем вскакиваем.
Ной начинает:
– Папа, ты не можешь…
– Сядь, черт возьми, Ной! – Его рев пугает моего брата, но не меня.
Я смотрю на него.
– Это ее не касается.
– Все, что связано с тобой, касается ее. Мой отец щелкает пальцами, и моя мать семенит к нему, умоляюще глядя на меня. Она не хочет, чтобы я вмешивался. Как всегда, она пытается защитить меня. Сломанная нога, многочисленные синяки и шрамы никогда не мешали ей защищать меня и Ноя.
– Не надо. – Я сжимаю пальцы в кулаки и шагаю к столу.
Сталь вдавливается в основание моего черепа.
Мой отец ухмыляется.
– Если он двинется, нажми на курок.
– Да сэр. – Кастро сильнее прижимает дулом, хватает меня за плечо свободной рукой и толкает в кресло.
Мои ногти впиваются в кожу ладони.
– Кастро, я обещаю тебе. Однажды на моих руках будет твоя теплая кровь. И я не могу дождаться, черт возьми.
– Посмотрим. – Он все еще дерзкий. Но скоро я позабочусь о том, чтобы он перестал дышать.
– Рэйчел, любовь моя. – Мой отец хватает ее за руки и притягивает к себе.
Ной корчится на стуле, и Кастро пинает его ногой.
– Двинешься, и я тебя пристрелю.
– Пророк. – Она не смотрит ему в глаза.
– Ты скучала по мне?
– Я скучаю по мужу, да. – Ее слова сильны, хотя он столько раз пытался сломить ее дух.
– Хочешь это доказать? – Он делает еще одну затяжку и выпускает дым ей в лицо.
– Как?
– Если ты говоришь правду, тебе не причинят вреда. Но если ты не в полном послушании, боюсь, это будет больно. – Он хватает ее за руку и задирает рукав ее белой рубашки.
Она не шевелится. Когда он прижимает горящую сигарету к коже с внутренней стороны руки, она издает тихий звук, но проглатывает его.
Кастро крепче сжимает мое плечо. Из всего того, что мой отец делал в его присутствии, вот что его беспокоит?
– О, Рэйчел. – Он вытаскивает сигарету и зажигалку. – Ты все-таки солгала. Ты не скучала по мне. Ты не в полном послушании. Вот почему это больно. Но моя дорогая… – он пытается нахмуриться, но не может, его радость при мысли о человеческой боли слишком велика, – ты знаешь, мне это больнее, чем тебе.
Успею ли я выхватить пистолет Кастро до того, как он спустит курок? Смогу ли я убить его, а затем своего отца, не вызвав других Защитников? Мой разум работает, отчаянно пытаясь решить уравнение, а моя мать вздрагивает. Запах ее обожженой кожи портит воздух, когда отец снова и снова прижигает ее. Ной бьет костяшками пальцев по подлокотнику своего кресла, и я ничего не могу сделать, только смотреть.
Я много лет знал, что убью своего отца. Но я не знал, как скоро это произойдет. В последний раз, когда он истязал мою мать, я был слишком молод, слишком потрясен, чтобы что-то с этим поделать. Она все еще хромает из-за невылеченного перелома. Когда он уничтожил Веру, я был слишком потерян в горе, чтобы обратить свой гнев наружу. Но на этот раз все по-другому. Теперь я знаю, что мне нужно делать – для моей матери, для Ноя, для Веры и для Далилы.
И скоро сделаю это.
***
В доме священника темно, снаружи стоит охранник с автоматом. Я брожу среди ближайших деревьев, все мои чувства настроены на это темное здание, где страдает Далила. Три дня и три ночи мучений. Блядь.
Я прислоняюсь к старой сосне, когда что-то проносится сквозь кусты примерно в десяти ярдах от меня. Луна выглядывает из-за быстро движущихся облаков, затем снова исчезает, унося с собой свет.
Спасти ее – не вариант. Только не с вооруженной охраной, находящейся в состоянии повышенной готовности. Попытка побега – хотя и не первая – была единственной, которая почти увенчалась успехом. Все больше мужчин патрулируют территорию, а Монастырь контролируется еще сильнее. Больше не будет ночных рывков за свободу. Кулак моего отца сжимается вокруг этого места, душит всех, кто находится внутри под любовью и руководством Пророка.
Фары пронзают ночь, и я обхожу дерево, чтобы спрятаться. Проезжает белый «Range Rover» и останавливается рядом с домом священника. Мой отец выходит и направляется к входу, охранник спешит открыть ему дверь.
Не знаю, чем занимается мой отец, пока он здесь, но могу догадываться. Больше наркотиков, больше обещаний, скатывающихся с его языка. Я просил Далилу не ломаться, но, глядя на здание из шлакобетона без окон, я пытаюсь оценить ее шансы остаться в здравом рассудке. Она сильная, но пытки могут раздавить кого угодно.
– Привет.
Я поворачиваюсь и беру пистолет.
– Это я. – Ной прижимается к искривленному дубу справа от меня. – Я думал, ты где-нибудь здесь.
Убирая руку с рукоятки пистолета, я снова смотрю на дом священника.
– Что ты здесь делаешь? – В моей голове проносится воспоминание о том, как мы в последний раз разговаривали: как я был жесток с ним, потому что он все еще верил в нашего отца.