Он стал играть, и иногда проигрывал довольно много. Еще он решил отомстить за унижения школьных лет, и соблазнил отвергавших его одноклассниц – так, ради мести, не считаясь ни с тратами, ни с их общественным и семейным положением. Просто потому, что имел такую возможность.
За это однажды его избил до полусмерти один из мужей бывшей одноклассницы. В полицию Борис обращаться не стал, а вернувшись на работу – состряпал очень эффективный (и потому не имеющий шанса распространиться после применения) вирус-убийцу, вызывавший сильные мучения.
Патологоанатомы были шокированы и сбиты с толку.
Борис слушал по интернету рассуждения о тупиковых мутациях вирусов и скромно улыбался.
Жизнь Бориса постепенно зашла в какой-то мрачный коридор. Была работа – любимая, но отнимавшая много времени и сил. Были идеи, не востребованные начальством.
Борис хотел чего-то нового, феерического – вместо этого его ждала привычная рутина в цикле «новый вирус – новый антивирусный препарат». Или не вирус, а, скажем, бактерия.
Две супербактерии, созданные им, навели шороху. Одну из них ему позволили «открыть», и даже назвали в его честь – Klebsiella Koheni. Но это уже не радовало…
С другой стороны – у Бориса оставалось мало свободного времени, и в это ограниченное время ему хотелось получить максимум новых ощущений, максимум эндорфинов. Он хватался за разные увлечения, порой, весьма экстремального свойства и часто не совсем законные.
Все это требовало денег. Платили Борису хорошо, но ему все равно было мало. Появились долги. Борис пытался работать больше, для этого подсел на амфетамины. Доходы выросли, но возросших потребностей не покрывали.
Борис начал чувствовать классовую ненависть. Прежде всего, он возненавидел своего работодателя. Борису казалось, что тот живет за его счет. Что, если бы не его работа, у Фишера не было бы ни таких доходов, ни такого положения. Отчасти это было правдой, но лишь отчасти.
И тут Борису улыбнулась удача.
Началось все с того, что Гарри лично появился у него на горизонте, и попросил Бориса поработать над одним файлом.
В файле содержалась методика создания… чего-то. Борис в начале даже не понял, чего именно. Он расспросил Фишера, и тот сказал, что это – препарат, стимулирующий иммунную систему человека.
– Лекарство от СПИДа? – предположил Борис.
– Может быть, – ответил Гарри. – А, возможно, и не только от него.
Записи были спутанными, для того, чтобы понять какой-то фрагмент, приходилось возвращаться в начало, а потом, со следующими фрагментами, становилось ясно, что ты все понял неправильно.
Борис не удержался, и попытался синтезировать описанное, использовав генетический материал своих клеток. Получилось нечто, похожее на вирус, но…
Чем больше Борис исследовал то, что получилось, тем больше понимал: это не просто вирус. Это нечто новое, совершенно непонятное.
Через неделю он доложил Фишеру:
– То, что получилось в итоге – это революция в микробиологии. Я назвал эту вещь Янус, поскольку данный, хм… объект имеет два лица.
– Это как? – не понял Фишер.
– В «прямом положении», – сказал Борис, – этот микроорганизм перезапускает иммунитет человека путем стимулирования вилочковой железы. Но он не просто ее стимулирует, он перепрограммирует всю иммунную систему. По сути, обновленный тимус насыщает кровь «продвинутыми» Т-лейкоцитами. Все функции их я еще не выяснил, но уже знаю – не только СПИД, но и многие, если не все формы рака и аутоиммунных заболеваний полностью купируются этим препаратом.
– Даже так, – сдержано сказал Фишер.
Борис был не впечатлен его реакцией – по его мнению, подобное открытие тянуло на Нобелевку. Поэтому он вынул из рукава еще один козырь:
– Я не проверял это клинически, – сказал он, – но, по теоретическим выкладкам, подобные «продвинутые» лимфоциты способны вызвать регенерацию тканей, и даже обратить вспять процесс старения!
– Это… впечатляет, – согласился Фишер. – Мне нужна полная расшифровка Вашей работы. Вы, наверное, уже мысленно представили себя нобелевским лауреатом?
Борис смущенно кивнул.
– Рано, – охладил его пыл Гарри. – Хотя Нобелевка от нас никуда не убежит. Но до нее – как отсюда до Лос-Анжелеса на четвереньках. Нужны клинические испытания, нужно серийное производство препарата. Сами понимаете, это огромные затраты…
Он побарабанил пальцами по столешнице:
– Я буду искать нам спонсора. Для этого мне и нужны выкладки. Но Вы, кажется, что-то говорили о второй стороне медали?
– Так и есть, сэр, – ответил Борис, – хотя это я еще не исследовал. У нас есть необходимое оборудование, в «Красной» зоне, но, все равно, я опасаюсь….
– Чего? – спросил Фишер с интересом.
– Видите ли, – пояснил Борис, – достаточно поменять в вирионе ДНК на РНК, и мы получим идеального убийцу. Как СПИД, только хуже, потому, что его невозможно остановить. Он тоже берет под контроль тимус, но заставляет его вырабатывать вместо иммунных клеток клетки – убийцы. Плюс своих клонов – в отличие от ДНК-версии, этот Янус стремится заражать других, если так можно выразиться. Пока все это в теории, но появление этих «анти-Т-лимфоцитов» может вызвать что угодно – разной этиологии рак, весь букет аутоимунки, мутацию микрофлоры и микрофауны организма…
– А вот это уже интересно, – заметил Фишер. – Дайте-ка мне все Ваши наработки и по этой части.
– Сэр, – сказал Борис, – я, конечно, все дам, но хочу предупредить – мне кажется, это чудовище лучше держать в пробирке. У обоих лиц Януса очень большая комплиментарность к человеческому организму. Если учитывать, что РНК-версия может передаваться воздушно-капельным путем, заражаемость будет буквально ураганной. Плюс к тому, вирион очень стоек, он может жить автономно около ста пятидесяти дней. А в организме животных – переносчиков – чуть больше года.
– Кстати, Вы сказали, что вирус комплиментарен к человеческому организму, – сказал Фишер. – А к животным?
– Я не проверял на всех, – ответил Борис, – но крысы им не болеют, хотя и переносят. Как с другими видами – понятия не имею. Нужны деньги и исследования.
– Будет Вам и то, и другое, – заверил его Фишер, – что угодно: кошки, кролики, дельфины, шимпанзе. Даже поросята из человеческой ткани, любой каприз. Я найду деньги для этого проекта.
Январь 2026 год
Марк Кушнир ослабил тугой узел галстука. Он ненавидел галстуки, и мог бы совсем от них отказаться, но… уже привык. Потому он с ненавистью повязывал галстук, с ненавистью его снимал, постоянно теребил его, но все равно не избавлялся от этой удавки.
Щелкнув пальцами, он активировал связь со своей помощницей:
– Энн, у Вас все готово?
– Да, сэр, – ответила Энн.
Она обладала почти модельной внешностью, и от моделей отличалась, по мнению Марка, в лучшую сторону, за счет хорошо очерченной груди почти четвертого размера.
Энн волновала Марка, но, увы – ее саму мужчины не интересовали от слова «совсем», а Марк не хотел портить отношения с прекрасным специалистом банальным харасментом.
Потому, что Энн была действительно хорошим фондовым аналитиком. В ее белокурой головке обитал по-мужски острый и бескомпромиссный ум, не отягощенный при этом иллюзиями, присущими прочим фондовикам. Поэтому единственный анализ рынка, которому Марк доверял, кроме своего, был ее авторства.
Особо умиляло то, что Энн обладала бархатистым, детским голоском, совершенно не подходящим для того, что она говорила. От общения с Энн Марк получал и эстетическое, и интеллектуальное удовольствие. Ее доклады были проверочным камнем для его собственной оценки.
– Зайдите ко мне, – сказал Марк.
Через сорок секунд Энн уже стояла у него на пороге – стройная, одетая в целомудренный бежевый костюм и элегантные туфли – лодочки, и единственными легкомысленными деталями ее облика была брошка в виде летящей на метле ведьмы и розовые тонированные прядки ее от природы светлых волос. В руках у Энн была скромная кожаная папочка с одним-единственным листиком кибербумаги на котором был ее отчет.