Маленький, хорошенький платочек, одни вышивки и кружева.
--Что скажешь, Том? Я это нашел на полу спальни детишек Стопсов. Ни Бетти, ни Вилли понятия не имеют, откуда он взялся. Мне было показалось, что я смогу установить источник инфекции, но эти ребятишки врать не станут. Раз сказали, что не видели его раньше, значит, так и есть.--Он швырнул платочек на кухонный стол, где я прибирался, и вздохнул.--Анемия у Бетти все серьезнее... Если бы я знал... если бы... а, ладно.--Он побрел к себе в кабинет, согнувшись, точно тащил мешок с цементом.
Я все еще пялился на платочек и грыз ногти, когда на кухню влетел Стив. Он налил себе чашку кофе, поставил ее на стол и увидел платок.
--Эй!--воскликнул он.--Да он татьянин! Откуда он тут?
Я сглотнул остаток ногтя и очень осторожно присел напротив него.
--Стив,--начал я и прервался оттого, что пришлось растирать ноющую культю.--Стив, ты знаешь хозяйку этого платка? Ее зовут Татьяна?
--Конечно. Татьяна Латиану. Видишь, тут ее инициалы вышиты в уголке--Т.Л. Она из древнего--почти пятьсот лет--румынского дворянского рода. Я на ней женюсь.
--Та девушка, с которой ты встречался каждую ночь весь месяц?
Он кивнул.
--Она гуляет только ночью. Ненавидит солнечный свет. Знаешь, поэтическая натура. И, Том, она так прекрасна...
Я целый час сидел и слушал его излияния. И чем дальше, там хуже мне становилось. Я ведь и сам румын, со стороны матери. И я понял, почему у меня так кололо культю.
Жила она в городке Браскет, милях в двенадцати от нас. Стив наткнулся на нее поздно вечером, на дороге, когда у нее сломалась машина. Он подвез ее до дома--она только что сняла старое поместье Медов--и втюрился, втюхался и влюбился в нее по уши и самое темя.
Довольно часто, когда Стив являлся на свидание, Татьяны не оказывалось дома--она выезжала подышать ночным воздухом--и ему приходилось до ее возвращения играть в криббедж со служанкой, старой клювоносой румынской каргой. Пару раз он попытался было последовать за ней в своей таратайке, но ни к чему хорошему это не привело. Татьяна заявила, что если она хочет быть одна, это значит одна. Так и вышло, что он ждал ее ночи напролет. Но когда Татьяна возвращалась, это, по словам Стивена, искупало ожидание. Они слушали музыку, болтали, танцевали, ели странные румынские блюда, которые готовила служанка. До зари. Потом Стивен возвращался домой.
--Том, ты помнишь то стихотворение, "Сова и котенок"?--Стивен положил руку мне на плечо.--Меня всегда завораживала последняя строчка: "Танцевали они при луне, при луне, танцевали они при луне". Вот так мы и будем жить с Татьяной. Если она согласится. Я ее все еще уговариваю.
Я облегченно вздохнул и ляпнул:
--Первая хорошая новость. Жениться на такой девушке...
Я глянул Стиву в глаза и тут же заткнулся. Но было уже поздно.
--Какого черта ты несешь, Том--"такой девушке"? Ты ее даже не видел.
Я попытался выкрутиться, но Стив не позволил. Я наступил ему на больную мозоль. Так что я решил, что лучше будет сказать ему правду.
--Стиви, послушай. Только не смейся. Твоя подружка--упырь.
Челюсть его медленно отвисла.
--Том, ты сошел с...
--Еще нет.--И я рассказал ему о вампирах.
То, что рассказывала мне мать, переехавшая из Старого Света, из Трансильвании, когда ей исполнилось двадцать. То, что они живут и пользуются своей странной властью, пока хоть иногда питаются человеческой кровью. То, что проклятье вампира наследует обычно один ребенок в роду. И что выходят они только ночью, потому что солнечный свет--одна из тех немногих вещей, которые способны уничтожить их.
Стив начал бледнеть. А я продолжал. Я рассказал о странной эпидемии, поразившей детишек в округе Гроппа--эпидемии малокровия. Я рассказал, что его отец нашел этот платок в доме Стопсов, у постелей болных малышей.