Уин пробежал глазами комменты, чтобы определить, куда же завела бойцов дискуссия по поводу строительства новой дамбы. Спор «нужна – не нужна» давным-давно укатил в сторону политики. И как всегда, обсуждались времена Большого Брата. «Нельзя ставить на одну доску то, что было до Пробуждения и то, что творится сейчас по милости либероидов. Тогда процессы носили воистину народный характер. В зале, где судили предателей, присутствовали сотни людей. ТО были времена борьбы и крови, Голдстейн пытался захватить власть, схватка шла не на жизнь, а на смерть. Все, кто пытается сравнивать Океанию с Остазией, как это делают пропагандисты «Ливня» – просто изменники Родины».
«А кто в последний раз видел Голдстейна в Океании?» – набрал коммент Уин.
Пока набирал, Эльза успела вставить свои «пять центов»:
«Мой дед сгинул в Министерстве Любви. А вся его вина была в том, что он усомнился в правдивости сообщения, что Океания никогда не воевала с Евразией. Моему отцу тогда было четыре года. И вы называете это светлым периодом?»
Тут же возник Гоблин:
«Ко-ко-ко… Вот и последыши предателей объявились. Проверь дельце деда, дурочка. Наверняка героический дедок окажется примитивный вором. Не было никаких инакомыслящих, были обычные бандиты и ворюги, запомните это, лизоблюды Евразии!»
Уин не успел ответить, как Толстый киллер отбарабанил:
«Главное, что благодаря этой мудрой политике мы смогли избавиться от жулья на предприятиях и системе управления. Мы не подпустили к власти Голдстейна. Все остальное – кухонные разговоры. Легко быть стратегом, когда сражаются другие».
«Диктатура – это называется мудрые действия?» – отозвалась, чуть помешкав, Эльза.
«Тот период для Океании был очень сложным, включающим в себя много процессов, – тут же откликнулся Толстый киллер на пост Эльзы. – Приход к власти Голдстейна – это реальная угроза, Большому Брату нужно было оградить свою власть от посягательств. Не надо забывать, что постоянно повышались нормы выдачи шоколада и сахара».
– Нормы шоколада и сахара, – фыркнул себе под нос Уин.
Он как раз знал немало об этих нормах, потому как в Пи-Пи начинал в архивном отделе (когда Министерство еще пыталось заниматься анализом информации) и собирал по крупицам сохранившиеся документы, в том числе неотоваренные карточки. Но для развернутого поста ему не хватит ни времени, ни дозволенного объема. Огрызнуться пару раз – это все, что он успеет. Нормы выдачи продуктов во времена Большого Брата постоянно снижали, шоколад заменяли соевыми плитками, сахар – сахарином, но телекраны яростно вещали, что нормы растут. Населению каким-то образом мгновенно отрубало память, мозг перезагружался, и все забывали, будто в обморочном состоянии, что накануне правительство щедро выделяло каждому 50 граммов шоколада, и свято верили, что прежде на талончик полагалось 20. Народ верил. Это было гениально в своем роде.
«Что самое противное во всем этом?» – задал Уин сам себе вопрос, как это делал обычно. И сам же ответил: самое противное, что есть люди, которые восхищаются подобной гениальностью. Можно ли восхищаться красотой и ловкостью обмана? Может ли быть красив обман? Пока мы не договоримся об основах, мы не можем говорить вообще ни о чем.
В этот момент брякнул таймер – надо было возвращаться на работу. Уин непозволительно замешкался – теперь полдороги придется бежать трусцой.
Он ушел с сайта, нажал кнопку «выключение» и спешно спрятал комп в нишу, запер металлический сейфик с фальшивой стенкой под штукатурку. Ниша служила исключительно для защиты компа от очередного потопа из проржавевших труб, да еще от воров, что прогуливались по дому время от времени, выламывая хлипкие двери. От службы ДС никакой сейф не спасет – уж если те придут, то найдут все, что им угодно, и даже то, чего отродясь в этой квартирке не бывало.
«В последние годы правления Большого Брата никто в глаза не видел шоколада вообще, а теперь многие уверены, что его было всюду навалом, причем наивкуснейшего», – раздумывал Уин, спускаясь по лестнице.
Он вспомнил, что недалеко от министерства открылся новый магазин шоколада «Кадбьюри», но Уин туда ни разу так и не зашел.
Полисменов нигде не было видно – возможно, они зашли на стройку допросить рабочих. Но, скорее всего, тупо вернулись в участок.
«Странно, я, кажется, больше возмущен происшедшим, чем сама Надя. Может, мы были женаты, а я позабыл, как эти сторонники Большого Брата про нормы шоколада?»
Эта мысль показалась ему такой дикой, что он сбился с шага и остановился. «Я же видел ее всего пару раз». – «Ты уверен?» – он любил задавать себе такие вопросы с подначкой – это повышало тонус и настраивало перед работой на нужный лад: когда всех ненавидишь и готов растерзать на куски.
– Я же не в чате, – напомнил он сам себе, на всякий случай пробормотав фразу вслух.
Мусоровоз уже уехал, но на раздолбанном асфальте остались его следы – промасленные пакеты, очистки, коробки. Вокруг этой кучки, как вокруг стола, уселась пятерка упитанных крыс. Их ланч проходил так безмятежно, что Уин оторопел. Потом беспомощно взмахнул рукой и издал что-то вроде шипения: «Пошел вон». Крыс он боялся до жути. Четверо из пирующих голохвостых тварей даже не повернулись, а пятая очень даже внимательно уставилась на Уина. Он попятился. Придется выйти на параллельную улицу и сделать круг.
От дома до здания Министерства правдивой информационной поддержки – сокращенно МПИП (в чатах шутковали – Пип-Пип или ПИ-ПИ, а порой называли Пипеткой за дозированную инфу, выдаваемую по капле) – быстрым шагом Уин доходил за двадцать минут. Если поднажать, то можно было успеть и за пятнадцать. Здание Министерства то и дело мелькало над крышами домов, умудряясь выглядывать даже из-за проросших в старых кварталах новеньких высоток. Триста метров в высоту, пирамида из белого бетона тремя уступами поднималась ввысь, к серым разлохмаченным тучам, быстро несущимся по небу. В разрывах проглядывала недобрая голубизна, будто холодный льдистый взгляд с прищуром следил за прохожими. Дождь был утром, и на тротуаре все еще стояли лужи – вместе со снегом асфальт стекал клочьями с дорог, как старая изношенная шкура, не продержавшись и года.
Когда Уин пришел работать в МПИП, на его фасаде отчетливо можно было разглядеть следы сбитых надписей:
ВОЙНА – ЭТО МИР
СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО
НЕЗНАНИЕ – СИЛА
Это призрачные призывы из прошлого раздражали Уина, и он однажды спросил Майкла, не собирается ли начальство чем-нибудь заделать убитые лозунги. В ответ Майкл лишь пожал плечами. И вот полгода назад их восстановили – в память исторического прошлого, как значилось в резюме. Теперь они горели на солнце позолоченными буквами. И кто-то неведомый оставил пару тощих гвоздик на выступе фундамента, неизвестно в чью честь или память.
Когда-то здания четырех министерств были самыми высокими в городе, но лет десять назад компания Севморнафта, владеющая всеми нефтяными платформами в Северном море, построила новый офис, который почти на сто метров превысил МПИП. Офис Севмора вскоре получил в народе название «Початок». Но куда чаще его именовали просто Башней с каким-то скрытым и зловещим намеком. Хотя на башню Саурона он явно не тянул. Толстенный роман Профессора напечатали сразу после Пробуждения миллионными тиражами, и каждый уважающий себя интеллектуал считал обязательным поставить себе на книжную полку том в желтой суперобложке.
Пятнадцать лет назад, еще подростком, Уин ходил вместе с отцом на митинг против строительства Початка. Он не помнил, что тогда говорили, было чудное время, семь лет, как случилось Пробуждение, и на всю жизнь Уин запомнил слова одного из ораторов: «Никогда, никогда мы не вернемся назад в стойло».
Уин невольно улыбнулся: как наивно!
Все возвращается – под новыми вывесками. Министерство Правды превратилось в Министерство Информации, а Министерство Мира – в Министерство Победы.
Несмотря на пронизывающий ветер, Уин шел так быстро, что весь взмок. Внезапно он остановился, будто натолкнулся на невидимую стену. А почему нужно торопиться, бежать, задыхаясь? Что случится, если он опоздает? Разве небо рухнет, если пробить чертов пропуск на пять минут позже? Не заберут же его в Министерство Любви, как это делалось до Пробуждения? Сейчас и Министерства Любви нет, есть Министерство Действенной Справедливости. Сокращенно Минсправ или – еще короче – ДС. Наверняка Минсправу дела нет до опозданий. В Пи-Пи разберутся сами с нарушителями. Лишат премии к отпуску, это максимум. Смех, право! Уин, что, так боится лишиться этой премии? Он даже не знал, смогут ли его оставить без премии за такую малость. Он поднял голову и уставился на сияющие сусальным золотом надписи на фасаде МПИП.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...