– Вах! – Отзывается тот с сочувствием и цокает языком. Водитель не упускает возможности рассказать мне парочку историй, как его тоже травили нехорошие люди, подсовывая в магазине протухшее мясо и вонючие заплесневелые булочки.
– Ничего страшного, бабуля старая, ошиблась, не дожарила или не заметила плохое мясо. – Говорю я успокаивающе, прощая старушку. Если в одном беляше червяк, то это еще не значит, что везде и всюду так. Я всемилостив и оптимистичен, словно Император, простивший измену родственнице.
Я удачно отдаю письмо получателю на химическом заводе, с пропуском проблем нет, охрана адекватная. Ворчу на запах. Там все время воняет какими-то кисловатыми смесями. Сажусь в такси и только спустя минут десять езды запах не чувствуется. И ведь работают люди в таком месте, нюхая токсины в огромных концентрациях. Ужас какой. Нерусский таксист со мной согласен, он хрипло посмеивается, показывая квадратные зубы. Он напоминает мне о червяке и шутит про то, что химия в еде такая же опасная. В ней и черви будут жить, и микробы с паразитами, и тараканы с саранчой приживутся. Мы оба смеемся, как бы пытаясь поскорее забыть о месте, где воздух сплошной яд и последствия от дыхания могут быть какими угодно.
Я заканчиваю с развозом писем, выдав последние две штуки. Оба клиента находились рядышком, вот и получилось быстро. Вернувшись на работу, захожу в туалет, дабы порадовать свои почки и избавиться от лишних жидкостей. Унитаз страдает, жидкость журчит.
Вскрываю у раковины мешок с пирогами. Оттуда пахнуло чем-то мерзким, стойким и меня чуть не стошнило. Я понял, что червей там наверняка прибавилось. Выбрасываю это дерьмо в мусорное ведро и трагично вздыхаю. Опять голодным пахать. Столовой на складе нет. Почти все работники берут с собой. А начальство пользуется кафе и ресторанами. В магазин за едой отпускают, но там брать нечего, кроме булки хлеба да заварной лапши, надоевшей за годы работы.
Я скушал совсем чуть-чуть. Поэтому не чувствую никакого дискомфорта. Возможно, мне попался свежий беляш с единичным червем, а остальные пироги полностью испортились еще раньше, да я и не заметил, когда покупал. Как тут увидишь, если портится сперва начинка, а не внешняя оболочка из теста, термически обработанного и пропитанного маслом.
После работы я, завидев бабулю с ящиком, подхожу и вежливо прошу ее следить впредь за тем, что она готовит. Рассказав о черве и других нелицеприятных вещах, я желаю старухе приятного дня и удаляюсь в квартиру. Та в спину что-то говорит, кричит, но мне все равно.
Приготовив на скорую руку ужин, я в тишине стукаю вилкой по тарелке, глотая сосиску с лапшой. И вдруг слышу странные шоркающие звуки. Они за стеной. В этот раз ничего не падает. Просто какие-то движения и трения о стену. Мозг рисует образы ткани. Она натянута на что-то пухлое. Потом вещь прижимают к стене и начинают ею водить, будто чистят от «хохоряшек». Кажется, соседи затеяли ремонт. Звуки тяжелые, глуховатые. Улавливаю еще влажные призвуки, словно лопаются пузыри. Они снимают штукатурку, используя водный раствор? Я махаю рукой, ну их в баню. Мне-то какое дело. Заканчиваю ужин и иду к компьютеру. Игровой мир ждет меня. Сегодня буду бегать в приключенческой игре «Пески Египта». Там я играю за археолога и хожу внутри пирамиды, отыскивая сокровища. Графика настолько хороша, что я завороженно рассматриваю каменные стены гробницы со свисающей по углам паутиной и собственными следами в пыли, остающимися позади меня. Зажжённые мною факелы на стенах злобно дергаются, и тени танцуют, делая игровой мир максимально реалистичным и пугающим.
Я раздраженно снимаю наушники. Это дрожит смартфон. Кто-то звонит.
– Да? – Говорю я.
– Сыночек! Это соседка твоя. Беляши ты у меня покупал, помнишь?
– А как вы мой номер…
– Сына, послушай! – Веселым голоском затараторила бабка. – У тебя по соседству внучок мой живет. Не мог бы ты ему денюжку одолжить? Я тебе потом отдам. Или вот бесплатно беляшами покормлю. Они у меня вкусные-превкусные!
– Вкусные? Да у вас в пироге червь был! – Возмутился я. – И откуда вы, бабушка, номер мой взяли?
– Ну как же! Твои родные заходили, о тебе спрашивали. Они и дали. А беляши у меня хорошие, просто тебе такой попался. Я тебе другой сделаю, вкусно будет! Ну сходи к моему внучку, дай денюжку. Всего сто рублев ему надо. Хлебушек купить да еще что-то, покушать.
– Ладно, и какая квартира? – Лишь бы отвязалась, решил согласиться. Родители нередко ко мне заходили, так что бабушкины слова похожи на правду. Как оказалось, ее этот внук жил на пятом этаже. На три ниже. И какой же это сосед. Это уже не сосед, а совершенно другой уровень, как в игре. Усмехнувшись, я взял из кошелька несчастные сто рублей и поперся искать квартиру.
Пока я шагал по коридору и по лестнице, многоэтажка провожала меня гробовой тишиной. Обычно что-то слышно, нередко и запахи витают, если жильцы готовят что-то. То кислым, то сладким, то просто канализацией. Я не привык таскаться пешком. Пользуюсь лифтом. Хотя это не имеет значения.
Я иду и соображаю: а ведь даже трубы не гудят и не шумят от кучи смываемых какашек, падающих в общие стоки. Хоть бы один человек прошел мимо. Вообще никого. Ни единого признака активной «жизни». Я выглядываю на улицу в окно, расположенное на каждом пролете недалеко от лестницы. Подоконники чисты. А обычно хоть кто-то да курит, окурки бросает. И на улице во дворе нет автомобилей. Ладно, чего это я так разволновался? Чего мне до жителей? У меня своя жизнь, у них своя.
Так и спускаюсь до пятого этажа, гулко стуча подошвами кроссовок. Квартира найдена, я у двери. Как пояснила бабулька, надо засунуть в замочную скважину сто рублей. И внук ее возьмет, так как дверь он не откроет. Бабка сказала, что там заедает что-то, проблемы будут. И только она знает, как открывать нужно. Я засовываю русскую валюту и стучу, говоря: «Здравствуйте, берите сто рублей! Бабушке привет передавайте!». Отхожу к лестнице и добавляю: «Не забудьте вернуть! Всего хорошего!».
Утром я спускаюсь, шумно закрывая дверь с пищащим домофоном, и встречаю эту старушку во дворе. В этот раз она особо приветлива и протягивает мне мешок с беляшами. Ее морщинистое лицо выглядит все более наглым, наигранно улыбчивым и уродливо морщинистым до безобразия. Всего несколько дней назад я воспринимал ее, как свою, «домашнюю», а теперь это чужая бабища, какая-то ненормальная и подозрительная. Старушка сует мне в руки свои беляши и все никак не может заткнуться, бормоча про внучка и его проблемы с работой.
Я отшатнулся, неожиданно почуяв гниль изо рта старухи. Показалось что ли? Не припомню такого. Зубы-то у нее вроде бы целые. А несло так, будто бы я засунул голову в мусорный бак с гнилыми овощами и мясом.
– Ладно, ладно, – усмиряю ее пыл, забирая мешок. Про себя решаю, где их выкинуть. Мусорных зон в округе не так много, и дворы в последнее время огораживают от посторонних.
Я поскорее сваливаю на работу, говоря, что спешу. За пределами забора я ощущаю на себе чей-то взгляд. Мельком смотрю назад, бабки нет. Глаза поднимаю выше, осматриваю этажи. Окна все темные, как глазницы черепа. Ничего не видно за чернеющими стеклами. Списав все на усталость, нервы и плохую погоду, я сплевываю и направляюсь к ближайшей остановке. У меня возникла классная идея. Месть должна быть такой же сладкой, как эти чебуреки. Ведь начальник так и не сократил рабочий день, уехав по каким-то там своим делам как раз тогда, когда я вернулся после курьерской подработки. Пришлось перерабатывать часы, про себя обзывая Виктора Викторовича самыми грязными словами.
Я этому гаду подарю пирожки. Пусть потом бегает в туалет с поносом, если отравится. Я, гнусно хихикая, представил, как он кривит свою жирную рожу, потея и оглушительно взрываясь задницей, пробивая унитаз и засоряя канализацию бежевой «болотной» жижей. Он стонет от болей в сфинктере и проклинает меня. А я в это время таскаю вещи по складу, довольный такой местью. Сегодня я сломаю этому дебилу рабочий день. Думаю, мои коллеги одобрят, ибо они тоже знают грязную подлую натуру Виктора Викторовича.