Скачать книгу
Если нет возможности читать онлайн, скачайте книгу Snow Job: Большая Игра файлом для электронной книжки и читайте офлайн.
Моей любящей маме,
чья любовь для меня – мой духовный Эверест.
Это художественное произведение. Имена, персонажи, места и события – продукт творчества и выдумки автора. Любые совпадения с реальными людьми или событиями – чистая случайность.
Благодарность автора
Огромное спасибо моим родителям, которые не всегда в меня верили, но тем не менее поддерживали меня как могли в течении всего процесса написания книги.
Я благодарна своей очень талантливой сестре – Лесе Лотыш, чьи картины и оригинальные идеи оказали большое влияние на моё творчество.
Особенно я признательна своему замечательному мужу за любовь, поддержку, терпение, и за возможность отдавать то же втройне.
Я благодарю всех моих друзей и всех людей, кто так или иначе повлияли на моё творчество, и, в частности, вовремя уволившего меня начальника и моего друга Фабиана Болина, с его впечатляющей победой над лейкемией.
«Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям, и доходит совсем до скотства в пороках своих, а все от беспрерывной лжи и людям и себе самому. Лгущий себе самому прежде всех и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, – знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большего удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…»
Пролог
Тут нет ничего, чего бы вы не могли услышать. Почему именно вам я хочу рассказать, именно вам, – не знаю; может быть потому, что я вас очень люблю. Эта несчастная женщина глубоко убеждена, что она самое павшее, самое порочное существо из всех на свете. О, не позорьте ее, не бросайте камня. Она слишком замучила себя самое сознанием своего заслуженного позора! И чем она виновата, о боже мой! О, она поминутно в исступлении кричит, что не признает за собой вины, что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но что бы она вам не говорила, знайте, что она сама первая не верит себе и что она всею совестью не верит, напротив, что она… сама виновата.
Морозный воздух кусает мои щеки и руки. Я опираюсь на крыльцо, и в этот момент айфон выскальзывает из пальцев и падает экраном вниз на каменные плиты.
Они его убьют! Они убьют его, а потом убьют меня…
Моя душа кровоточит, и кровь медленно, беспокойно, тихо и неуклонно поглощает всю меня.
За окном колышется высокая, тонкая береза посреди иссохшего, бесцветного сада. Слабый ветер играет бахромой её длинных ветвей, и крошечные, мерцающие снежинки вспыхивают и сгорают в золотом огне низкого, слепящего солнца, возвещая о начале зимы.
Снежинки окутывают холодную, грязную землю серебряной шалью, очищая все грехи лета и осени… и этот управляемый хаос, в котором мы все погрязли, – огромный ресурс власти для таких людей как Акбар, для тех, кто, не моргнув глазом, сделают всё, что угодно, совершат самое безжалостное насилие только ради того, чтобы защитить свои деловые интересы.
Я ушла от него, знаете почему? Именно что бы доказать только мне, что он – низкая тварь. О, может быть вы этого не поймете… Знаете ли, что в этом всем обмане для него, может быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслаждение, точно отмщение кому-то. Иногда я пыталась ему помочь, чтобы он как бы опять видел вокруг себя свет; но тотчас же опять возмущался и до того доходил, что меня же с горечью обвинял за то, что я высоко себя ставлю, и что он ни от кого не требует ни высокомерного сострадания, ни помощи, ни «возвеличения до себя».
Всё вокруг – словно чистое полотно, снежная пелена, защищающая новый урожай, освобождающая место для новой жизни.
Я искренне радуюсь солнцу. Новый день настал. Я вдыхаю его свежесть. Мне не надо никуда бежать. Всё, что мне нужно, находится прямо здесь, в моем сердце, в моем кровоточащем сердце… Даже если оно перестанет биться, уже никто не сможет забрать воспоминание, как он держал мое лицо в своих руках.
Мы все хотим познать красоту жизни, но чего-то всегда не хватает. Однако ничто не мешает познать красоту смерти… впрочем, немногие желают воспользоваться этой возможностью.
Если я умру сегодня, то вкушу эту красоту.
Все замедляется в сонной тишине. Улыбаюсь ленивому солнцу, снегу на ветвях, счастью в своей душе, которое он увидел раньше, чем увидела его я.
Если я не могу спасти его, то, по крайней мере, могу рассказать эту историю.
Глава первая. Леман Бразерс
Темные стены офисной душевой кабинки давят на меня, как стены гроба, затягивая в свою черноту. Вытирая пот бумажными полотенцами и застегивая строгую черную юбку, я всё ещё чувствую, как вчерашний снежок лениво тает во мне.
Почему он сказал, что я могу пропустить утреннюю планерку? За последние два года он мне не позволил пропустить ни одной планерки. Алекс всегда твердил: «Неважно насколько ты пьяная, обдолбанная, больная или уставшая – в 6:30 ты должна быть на собрании и конспектировать всё, что скажут аналитики».
И что это был за поцелуй? Он был таким нежным, таким настоящим… как будто он никогда не целовал меня раньше – может он, наконец-то, понял, что любит меня?
Мне становится всё жарче, жилки на висках пульсируют всё сильнее, я вся покрываюсь потом и больше не могу себя сдерживать.
Я наклоняюсь над раковиной и меня тошнит.
Стараясь не запачкать блузку, я быстро смываю зеленые и желтые нечистоты, вытирая всё насухо. Головокружение буквально убивает меня, но я должна держаться. Сейчас не плохо было бы бахнуть крепкого черного чая с сахаром. Заодно и горький привкус во рту прошел бы. Именно такой чай для меня заваривала мама…
Блин, я опаздываю! Сейчас планерка уже закончится, и все начнут разбредаться по своим рабочим местам.
Неожиданно новая волна поднимается из желудка и меня рвет… снова и снова… У меня едва хватает сил, чтобы открыть кран и смыть рвоту. Я обессиленно падаю на деревянную скамью у душевой кабинки. Похожая стояла в саду у мамы – цветущие розы и георгины, сладкий, пьянящий запах цветов и винограда. Мама гладит меня по голове, читая «Преступление и наказание»: «Ты иногда необычайно, страстно влюблена в страдания».
Нет! Не нужен мне твой чай. Я ненавижу его, особенно с сахаром! У меня престижная работа. Я инвестиционный банкир и не в каком-нибудь Хухуево-Кукуево, а, на минуточку, в Лондоне. В меня тут верят. Я не могу пренебрегать интересами банка и должна быть на рабочем месте вовремя.
Я быстро поднимаюсь и мою руки. Точно так же, как сделал это Алекс несколько минут назад. С таким же отстраненным видом, я надеваю пиджак, аккуратно зачесываю в хвост волосы и тихонько закрываю за собой тяжелую, деревянную входную дверь.
В пустом, холодном, отделанном золотом и мрамором в викторианском стиле холле, я, нетерпеливо, что бы не дай Бог не поймали, жду этот дурацкий, никуда не спешащий, полный зеркал лифт, в котором со всех сторон отражается моё бледное лицо. Хотя, если покрутиться, то можно увидеть и более интересную часть тела, как говорит Алекс, «самую отпадную задницу на трейдинге».
Через несколько мгновений двери наконец-то открываются, и я бодрым шагом выхожу в огромное, открытое, кишащее офисным планктоном, пространство с сильным запахом денег.
Я «надеваю» профессиональную улыбку и иду мимо пустых стеклянных офисов начальства, где этот запах особенно едкий.