– Умом мою девочку всеблагие создатели обидели, ваше высочество!
– Можешь называть меня просто – господин, – раздался гулкий голос из-под капюшона.
– Так что, берёте, милостивый господин? – мужику не удалось скрыть сверкнувшей в глазах жадности.
У ног продавца звякнул серебром кожаный кошель.
– Премного благодарны, милостивый господин, премного благодарны! – мужичок упал на колени и ползком стал подбираться к вожделенному кошелю.
Только он протянул руку, чтобы подобрать такое близкое серебро, как на мешочек с заветным содержимым ступила нога в чёрном кожаном сапоге.
– Изволите шутить, милостивый господин? – хозяин домишки, во дворе которого происходил торг, рассыпался угодливым смехом.
– Девка где? – мягко, почти ласково спросил чёрный господин.
– Дык, у себя она, где ж ей быть, ягодке нашей, – залебезил отец продаваемой девушки.
– Веди во двор!
– Пэл, доченька милая! Иди к нам, и тебе, наконец-то, счастье привалило! – мужичок, как был, на полусогнутых, кинулся в дом, из окон которого выглядывали испуганные домочадцы.
Вскоре он вернулся, крепко прижимая к себе девицу, мычащую что-то невразумительное. Одна её рука была перекинута через отцовское плечо, и бедняга надсадно кряхтел под такой тяжестью.
– Она что? И ходить сама не может?
– Дык, ваше сиятельство, говорю же, ногу ломала! А так-то моя Пэл крепкая! И кушает хорошо! Сама кушает, – счёл за нужное добавить он, – а как выздоровеет, по дому начнёт убираться, или, там вам что сготовить, постирать, – голос отца Пэл неуверенно затихал.
Неужели такая выгодная сделка сорвётся? На те деньги, что лежали в кошеле, можно и крышу худую подлатать, да и старший сын давно уж соседскую дочку по сеновалам тискает, кабы к зиме пузо на лоб не полезло, а свадьба – это тоже траты.
– Тащи в экипаж! – приказал покупатель. – Но смотри, если девка окажется не девкой, спалю не только твой дом, но и всю деревню!
Угроза была не пустой. Тёмный маг и вправду мог спалить деревню. А как узнаешь, девица она или нет? Снимать с Пэл отец никого не снимал, да и в кабаке никто не похвалялся, что лазил ей под юбку, как это принято среди деревенских. Эх, была не была!
– Всё в лучшем виде, ваше сиятельство! – проговорил продавец и потащил дочь к экипажу важного господина, проверяя быстрым взглядом, лежит ли на месте кошель с монетами. К его облегчению, кошель тёмный господин не тронул. А мог бы и забрать. И ничего ему не сделать. Разве что плюнуть вслед.
Кое-как разместив увечное тело в господском экипаже, отец Пэл последний раз низко поклонился «доброму благодетелю» и вернулся к дому.
– Как ты думаешь, для чего тёмному магу понадобилась наша дурища? – после того, как экипаж господина отъехал, из дома вышла мать Пэл.
– Зачем, зачем? Может, ему умные да красивые не нужны в услужении. Вот и выбрал, какую попроще.
– А чего ж так настаивал, чтоб непременно девкой невинной была?
– Господа, они ж не мы, у них этих странностей полно. А чего там? Вечером девка, а к утру уже нет. Какая разница! – и он весело заржал над своей шуткой. – Эй, Риспе, ты не слыхал, никто нашей Пэл пол юбку не лазил, ничего не совал?
Из-за угла сарая, откуда он следил за торгом, появился старший сын хозяев – здоровый детина, ненамного ушедший интеллектом от младшей сестры.
– Не, отец. Наша Пэл навроде чумной у деревенских была. Сторонились они её.
– То-то хорошо, то-то славно! Теперь локти вся деревня грызть будет. Как же, так удачно дочурку пристроили. Вот вам и чумная Пэл! Чего стоишь, дурень? Иди, говори своей крале, что берём её в невестки! Да поторапливайся! Надо начинать крышу крыть.
***
То, что происходило с Полиной после удара об асфальт, воспринималось ею, словно в тумане. Сквозь туман ощущался толчок. Сквозь туман и немного сверху она видела, как из джипа выскочил перепуганный прыщавый юнец. «Восемнадцать-то тебе есть, мажорик?» – сквозь туман же подумала она. И сквозь туман увидела, как отъезжает со стоянки супермаркета серебристый Volkswagen. И такая злость растеклась по всему телу. Хотя нет, тело вон лежит, на дороге, в самом центре беспорядочно мечущейся толпы. Значит, на этом всё? Закончен её жизненный путь? И вдруг так захотелось жить. Может быть, не здесь и не так, но жить! Она ещё видит, слышит и чувствует, она ещё не ушла в ничто! Мироздание! Боги! Светлые, тёмные, какие вы там ещё бываете, неужели вам безразлично, что такая душа исчезнет? Неужели Полина нигде не нужна? Ну хоть в каком-нибудь из миров? Боги!
Туман после такой молитвы не только не рассеялся, но и уплотнился, закружился в бешеном вихре и потащил за собой Полину.
Безумно болела голова. Как будто… как будто в ней поменяли мозг! Ломило всё тело, с особым садизмом отдавая болью в правом боку и ноге, куда пришёлся удар. Никак не удавалось сообразить, где же она находится. В глаза будто насыпали песку, и всё время казалось, что лежит она не на асфальте или больничной койке, а на куче вонючего тряпья в грязной и такой же вонючей хижине. Бред. Какой же бред!
– Пэл, доченька милая! Иди к нам, и тебе наконец-то счастье привалило! – совсем рядом послышался чей-то неискренний призыв.
Что же им всем нужно? Куда её тащат? Очень хотелось придушить или хотя бы, как следует, отругать неуклюжего санитара, что так бесцеремонно тащил её куда-то. Но из горла вырывалось лишь невнятное мычание. Ощущение, что её разбитое и раздавленное тело участвует в какой-то сюрреалистичной постановке, не проходило. Пахнущий застарелым потом и луком санитар, который, надсаживаясь, куда-то это тело тащил, с завидным воодушевлением нахваливал какую-то Пэл. Причём делал это так старательно, что ему не верила даже Полина, которая находилась в полубессознательном состоянии. Потом её куда-то грубо затолкали, хлопнула дверца, затуманенный разум автоматически отметил какую-то неправильность. Дверцы машин с таким звуком не закрываются. Ну, да ладно, как будто это сейчас главная проблема. Последовал ещё один удар дверцы, уже с другой стороны, транспорт качнуло, видимо в него сел доктор или тот санитар, что так грубо перетаскивал её, и «скорая» тронулась. Странно, неужели наша медицина так обнищала, что в каретах скорой помощи нет обычных носилок? Почему её разместили прямо на полу?
Полина со стоном открыла глаза. Нет, это точно, бред. Перед глазами находился блестящий кожаный сапог. Очень дорогой, это отметилось даже сквозь пелену странного бреда. Работники скорой в таких сапогах не ходят. Так, если не обращать внимания на жуткую головную боль, то можно утверждать, что в голове проясняется, и этот сапог и обитый чёрным же бархатом пол машины ей не чудится. Или чудится? Но только очень качественно? И где они нашли в городе такие дороги, что всё в машине, в том числе и многострадальное тело, трясётся на ухабах. Нужно подняться и осмотреться. Как только она попыталась подняться, раздался грубый окрик:
– Лежи, где лежишь!
А это уже больше похоже на похищение. И опять основной мыслью было то, что всё это бред её воспалённого сознания. Ну кому она нужна? Выкуп требовать за неё не с кого. Одна она осталась после смерти бабушки. Артур решил припугнуть? На него это совсем не похоже. Вот порочащие фотографии это его стиль – мелко, подленько, дёшево и наверняка. Опять же, сам весь в белом остался. А этот, похититель – в чёрном, совсем некстати пришла отстранённая мысль. Так, как там нужно вести себя при похищении? Вот, же незадача. В голову лез только стокгольмский синдром. Но пока это не наш случай. И Полина опять застонала.
– Ну что ещё? Велел же лежать и помалкивать! – опять послышался тот же голос.
– Нога, – простонала Полина.
– Носит вас, дур, где попало, – отругали её, – ломаете себе кости. И ведь, как знаешь, что кристалл выбрал тебя, и переиначивать уже некогда!
Полина почувствовала, что её подхватили по мышки, протянули немного вперёд, и она ударилась головой обо что-то твёрдое. О дверцу? Нужно ещё раз осмотреться. Отсюда видно было немного больше. Странный салон. Таких она ещё не видела. Довольно-таки высокий, просторный, а вот окна совсем маленькие, заднее, вообще, не больше дамской сумочки. Два обтянутых чёрным же бархатом диванчика расположены один напротив другого. Её похитили на бронированной представительской машине? Только Полина хотела рассмотреть похитителя, как на лицо набросили какую-то вонючую тряпку, одновременно по ногам пробежался холод, как если бы с них задрали юбку. Какую юбку? Она же вышла в джинсах! А к голым ногам уже прикоснулись мужские руки. Они умело пробежались по щиколоткам, поднялись до бедра, нашли больное место и на нём задержались, ощупывая. Одна рука взялась за колено, другая поднялась до промежности. Что? На ней нет не только джинсов, но и белья?! Полина дёрнулась.