* * *
Александр оторвал глаза от электронной бумаги и посмотрел на мудрого учителя.
– Ну как? – улыбнувшись, спросил Эмиро.
– Я так понимаю, что случай с прыжком Дмитрия Астрова был на самом деле, а Дмитрий – реально существовавший человек, – потрясенный историей, спросил Ромов.
– Всё реально: автокатастрофа, друг – покупатель квартиры, алкоголизм, затворничество, – всё истина, – ответил Эмиро. – А прыжок я видел собственными глазами. Шестьдесят лет тому назад я – десятилетний парнишка – тайком попал на стадион. Отец вел съемки, а я прятался в нижнем отсеке робота-оператора. Так сильно хотелось увидеть вживую происходящее на Олимпиаде! Невероятно! Я видел взгляд спортсмена. Он не боялся, когда шел на третью попытку, и это не был несчастный случай, это поступок. Он хотел показать миру, что смог придумать нечто великое, и он отдал жизнь ради того, чтобы его протез, его портативный электромагнитный реактор увидел весь мир. Великий мечтатель из России! Таким я запомнил Дмитрия Астрова.
– Получается, реактор космического крейсера сделан на основе изобретения Астрова?
– Именно, Александр, – ответил Эмиро. – И поэтому все корабли, которые будут созданы на базе нашего, будут носить имя «Астра». Это моя воля как старшего по данному проекту.
– Поистине мудро, Эмиро Сунн. Можно сказать, детская мечта Дмитрия сбудется, частичка его души увидит, как он выразился, «звёзды».
– Но мы здесь не только поэтому, – взглянув на приборы, неожиданно произнес Эмиро. – Добрались.
Машина приземлилась возле кладбища. Через полчаса поисков они отыскали могилу Дмитрия Астрова.
– Его мировой рекорд стал бессмертным, – сняв шляпу перед могилой Астрова, сказал японец. – Тридцать два метра пятьдесят один сантиметр – самый длинный прыжок в истории Олимпийских игр человечества. Но главное не прыжок, главное, что мы с ним одной крови, Александр. Мы те самые мечтатели, Ромов, которые ведут за собой миллионы – сказал Эмиро, – Выполнишь мою просьбу?
– Да.
– Когда меня не станет, похорони меня тут.
– Полно вам, Эмиро Сунн, вы ещё не все свои замыслы воплотили в жизнь.
– Пообещай!
– Обещаю, – серьезно ответил Ромов, понимая истинную цель столь долгого путешествия.
Холодный ветер подул в лицо, и с березки у могилы, неторопливо полетели листочки. Осень застилала землю перед грядущими холодами покрывалом из золота. У подножия памятника лежали чуть увядшие розы, трава была подстрижена, за могилой Астрова кто-то ухаживал. Неожиданно раздался раскат грома, предвещая грозу, седовласый японец достал золотую медаль в прозрачном футляре.
– Ты тогда еще не родился, Александр, а я читал и следил за судьбой этой медали. Спустя год после прыжка Олимпийский комитет аннулировал рекорд Дмитрия Астрова, мотивируя, что он использовал изобретение незаконно. Только вдумайся, у него не было лицензии на создание такого рода устройства.
– Мы – люди, Эмиро Сунн, и прискорбно, что бумажная возня является неотъемлемой частью человечества, – посмотрев на седовласого ученого, ответил Ромов. – Тем более сейчас, когда мир стал единым.
– Наверное, ты прав, – усмехнулся японец. – Мне понадобилось пятьдесят девять лет, чтобы Астрову вернули медаль. Александр, а ты не мог бы перевести, что написано на памятнике? – неожиданно спросил Эмиро Сунн. – Написано, вроде, по-русски, я могу прочитать, но боюсь исказить смысл.
– «Дмитрий Астров. Многое недосказано, многое недопонято, но многое сделано. Оксана».
Пошел крупный дождь. Капли, словно слезы, падали на землю, на могилу русского атлета, на золотую медаль из далекого Багдада и газету – электронный вариант «World Times», бережно оставленный рядом с памятником. На первой полосе газеты красовался видеорепортаж: «Успех группы ученых в космонавтике! Держись, солнечная система, у нас есть межпланетный крейсер, и, как сказал Эмиро Сунн, «…мы летим к звездам! Мы летим к звездам!»
Спустя шестьдесят лет после трагедии на Олимпийских играх в Багдаде группа ученых запустила условно вечный двигатель по чертежам Астрова, создав пилотируемый космический крейсер, способный долететь в любую точку Вселенной. В тот жаркий день десятилетний подросток, увидел поступок русского атлета, его глаза, и прочувствовал, ради чего Астров пошел на третью попытку. А ночью Эмиро прожил во сне весь путь, который еще только предстояло пройти до заветной цели: дрейфующего корабля на орбите Марса. И он так же, как Астров, поверил в сон, положив всё на алтарь маленькой победы человека над холодом и неизведанностью космоса. Очень жаль, что спустя год после создания крейсера великий ученый, космический инженер и просто изобретатель ушел из жизни, так и не поплавав в невесомости по отсекам и модулям «Астры-6» при выключенном поле гравитации.
Эмиро Сунн покинул нас на семьдесят втором году жизни, его похоронили в России рядом с могилой русского паралимпийца, чей рекорд по сей день не был побит.
Монета
2188 ГОД. ЗЕМЛЯ
Думалось ли подросткам, что загаданные желания станут смыслом жизни каждого из них? По-взрослому, без сослагательной формы глаголов, слово в слово, как мечталось в тринадцать лет? Однозначно – нет. Игра, шалость, которая на следующее лето потеряется в лабиринтах памяти, и не более. Что угодно, но не цель жизни.
Родители подростков хоть и жили по соседству, но не дружили, как дети. Двойняшки Ромовы воспитывались в семье военно-морского офицера. Сергей Рум рос в семье инженеров, коренных жителей портового городка. А вот семейство Сью, американских подданных, на ПМЖ заманил выгодный контракт с одной из нефтяных компаний. Русские, американец и еврей. Для тех, кто жил в то время, уже три этих слова могли звучать как шутка или начало анекдота. Но вселенная думала по-другому, полагая, что самые крепкие союзы – это таинство абсолютно непохожих частей.
– Итак, условие первое, – читал по затертой бумажке тринадцатилетний Александр Ромов. – Нужен раскидистый дуб.
– Этот единственный в здешних местах, – ответил кареглазый Джоб Сью.
– Есть ещё один, на севере, так к сведенью, – попытался возразить Алексей Ромов.
– Читай дальше, – попросил Сергей Рум – самый серьезный из троицы. – Скоро солнце зайдет, а все надо сделать до заката.
– Второе: нужно написать желание на листке бумаги и, повернувшись к солнцу, прочитать его, – пояснял Сашка. – Ну что, готовы?
– Я готов, – ответил Сергей.
– Я тоже, – добавил Джоб.
– Готов! – сказал Лёшка.
– Я мечтаю научиться читать мысли людей, – серьезно произнес Сергей Рум.
– Я мечтаю стать самым богатым, – чуть слышно прошептал Джоб Сью.
– Я мечтаю побывать в космосе, – сказал Лёшка.
– Я тоже мечтаю о космосе, но ещё я хочу увидеть Марс, – дополнил брата Александр.
Как всегда говорила мама, Лешка на пять минут старше Сашки, поэтому он такой расторопный и сначала делает, а потом думает. Братья не были внешне похожими: голубоглазый русоволосый Александр больше походил на отца, а сероглазый брюнет Алексей унаследовал черты матери. Если кто не знал, что эти два паренька братья, то наотрез отказывался верить в то, что они двойняшки.
Следующим пунктом в ритуале стало рытьё неглубокой ямки, потом свернутые трубочкой и перевязанные красной шелковой нитью записки требовалось положить в коробку, туда же одну личную, а лучше волшебную, вещь. Серёжа положил кусочек белого камня, как он говорил, обломок рога единорога. Джоб – свою счастливую монету, а Сашка и Лёшка – три волшебных кубика с нарисованными цветными гранями вместо цифр. Ритуал выполнен, все оставшиеся дни лета подростки ждали магического эффекта, но лето просто закончилось, унеся собой непостижимую магию детства. Первыми уехали из портового городка семейство Рум, потом закончился контракт у родителей Джоба Сью. Интернет, социальные сети первое время позволяли следить за успехами друзей, но без живого общения дружба четырех подростков была обречена на увядание. А спустя годы осталась лишь жестяная коробка из-под леденцов, из детства. Они её выкопали, собравшись через сорок лет снова, уже взрослыми самодостаточными людьми.