Призрак Империи - Краев Василий

«Прекрасная машина когда-то была» – Сказал мне тогда Джозеф Брайтенгер – член Имперской партии. Он провел ладонью по титановому корпусу здорового корабля, стирая слой накопившейся за годы пыли, она притеняла белую надпись: «Type-9» – модель грузового корабля для полета к дальним планетам Солнечной Системы. Джозеф предложил финансы на починку этого воистину великого корабля, но при условии, что я отправлюсь на Цереру.

«прекрасная машина…» – да, спору нет. Вот только ее пилот был ничтожеством. Мне всегда говорили, что я ни в чем не был виноват, что машина для боя не приспособлена, что при потере четырех из двенадцати двигателей невозможно правильно сесть на планету с гравитацией при огромном весе корабля. Это все ерунда. Я просто не справился в тот день хоть и был конструктором Девятого Тайпа, и одним из первых грузовых пилотов. Мое имя лежит в основе дальних перелетов по солнечной системе. Корабль был способен отразить атаку, был способен сесть без двигателей ходовой тяги на одних только маневровых. Я оплошал. Теперь Тайп пылится в доке марсианской баржи, а я полулежа сижу на дряхлом диване с бутылкой виски, передо мной проекцией на стекле фоном вещают новости с Марса. Я их даже не слушаю, они просто идут. Холодильник, диван, пульт заказа продуктов – это весь мой маршрут. По новостям ничего нового вот уже как целую неделю:

– Марсианский флот вновь несет потери. Блокада орбиты на Церере непреступна. К Церерской Коалиции присоединяются представители Земли и Марса. К другим новостям…

И туда в блокаду меня хотел отправить этот имперец? Думаю, не зря я отказал тогда ему, наставив пистолет в его богатенькую рожу, и сказал, что выстрелю, если он не уберется с моей дрейфующей космической баржи, ставшей для меня домом. Он старался скрыть свой страх за натянутой ехидной ухмылку и пригрозил штрафом:

– Знаешь, Маркус, за угрозу оружием должностному лицу полагается не малый штраф.

Но меня это не пугало. Это мой дом, это мой кусок титана. Моя территория, а ублюдок был настойчив. Имперцы с Земли всегда понимали только слово пистолета. Марсиане мне нравились больше, они умели ценить свободу выбора и никогда не задирали нос так высоко, как земляне. К тому же, марсианское правительство не стало бы задаваться вопросом, зачем я держу этот кусок титана у себя в ангаре, хотя этим вопросом и я задавался постоянно, но ответа не находил. Что-то на уровне эмоций не дает мне от него избавиться. Но что это? Я им дорожу? Горжусь глубоко внутри души тем, что когда-то создал этого монстра или же просто жалко избавляться от своего детища? Все-таки этот корабль остался единственным в линейке. Черт, я не знаю…

Я потянул за канат и скинул с него огромную брезентовую накидку, в невесомости тут же зависли частицы пылинок, сам брезент, не теряя своей формы взмыл к потолку, а в стену отлетела какая-то гайка, негромко лязгнув о металл. Обветшалый монстр из титана сиял царапинами на корпусе. Справа, где были подбиты двигатели ходовой тяги, сняты титановые пластины корпуса, теперь они стаяли возле пяток шасси, которые в свою очередь намертво заперты хватами. В поврежденной части свисали провода и трубки водяного охлаждения, элементы двигателя запылены и покрыты слоем ржавчины и потеками. Весь здоровяк в целом выглядит монолитным куском титана, который, будто, сотни лет лежал под песчаными дюнами и вот недавно его оттуда достали и привезли на реставрацию. Вот только ее не будет. Кажется, я понимаю, почему он здесь. Он мне нравится, украшает это, такое же обветшалое место. Некогда круизная баржа с Марса и Тайп земной Империи дополняют друг друга прекрасной небрежностью и хранят свою историю, а подтверждение тому – многочисленные шрамы. Тем не менее баржа функционирует, а вот на счет Тайпа я не уверен. С тех пор, как я потерпел неудачу, прошло лет десять и за все это время я даже не пытался запустить этого монстра.

Мне в голову не однократно приходили мысли о том, чтобы продавать некоторые запчасти с корабля, но технологии кораблей за десять лет шагнули далеко вперед и детали с девятого Тайпа никуда уже не подойдут. Современные корабли оборудованы совершенными транспондерами и более мощными двигателями. Если и удастся что-то продать, то какой-нибудь кабель для охлаждения, а он стоит сущие копейки. Были мысли и не очень хорошие, например: продавать метал на переплавку Церере на черном рынке. Но работать с оккупантами я себе позволить не мог. Я бросил эту мысль, до того момента, пока не обнаружил внезапные спады напряжения на барже. Стало ясно – реактор приходит в негодность. Если так пойдет и дальше, то совсем скоро не останется электричества, а без него и кислород вырабатываться не будет. Более того, это угроза возгорания гидропоники. Где достать деньги на генератор, я понятия не имел. Детали дорогие, моего пособия точно не хватит. Я пробивал по ГалНэту и узнал примерную стоимость необходимых мне деталей – 120-150 фиолетовых жетонов. Мне это не по карману с пенсией в 200 зеленых жетонов1. В голову приходило только воспоминание с предложением Джозефа Брайтенгера.

Нет. Исключено! Что я, без рук что ли? Выдающийся инженер, создавший мощнейшие когда-то двигатели. Человек, давший людям возможность летать дальше Марса! Дальше Пояса! За нами, инженерами и космическими пилотами стояло будущее. Как будто реактор мне не по силам.

Как же я ошибался.

Да, иногда самоуверенность на меня находит и часто в последствии стою в ступоре. Как и сейчас. У марсианских реакторов немного иная конструкция и мне понадобилось чуть больше времени, чем я думал, чтобы понять одну вещь – ректор исправен. Я бегаю глазами по нему и пытаюсь понять – что же не так? Я проверил на сто раз каналы охлаждения, отходящие от энергетических ячеек, резервуары с охладительной жидкостью, проверил урановые стержни, поменял пару проводов, подтянул винты, но проблема не исчезла. Даже программа исправна. Пол дня я потратил в реакторной, выискивая неисправность, но находил лишь незначительные повреждения в платах, которые тут же менял. А затем раздался взрыв. Прямо за моей спиной в соседнем блоке громко бахнул распределитель питания, откинув меня вперед, от чего я сильно ударился головой, и вдруг все потухло, пропали звуки. Мощный взрыв пробил легкий сплав обшивки и, буквально, порвал две палубы позади меня. На мгновение, я подумал, что серьезно повредил голову и поэтому ослеп, но, когда меня начало высасывать в открытый космос, я осознал – реакторная разгерметизирована, в корпусе очередная пробоина. Меня не пугала столько сама смерть, сколько осознание того, что вот-вот окажусь в открытом космосе, куда меня высасывает вместе с инструментами и разными запчастями и что умру я там! Уже чувствую колкий лихорадочный холодок, крепко сжимающий мою кожу, словно в наждачных перчатках, в легкие не поступает кислород, в глазах мутнеет. Я не могу сделать ни единого вдоха. Кожа покрывается раздражением от чего краснеет и немного набухает. Мне больно. Эта боль пронзает все тело, словно в органы вставляют тонкие холодные спицы и ими же рвут на мне плоть. И я не знаю, повезло ли мне схватиться за весящий кабель, и зафиксировать себя на стене при помощи магнитных ботинок именно в тот момент, когда вышел последний литр воздуха. Страх и колкая боль мешает думать. Еще чуть-чуть и меня убьет мое внутреннее давление и нехватка кислорода. Когда весь воздух вышел, я видел лишь тревожно мигающий желтый свет. Это аварийные лампы, установленные над шлюзами. Меня вынесло на другую палубу, где шлюз был не так далеко от меня.

Конец ознакомительного фрагмента.