– От тебя не возьмут, вместе пойдем.
– Вместе, значит, вместе, Кать. За тобой зайти? Во сколько?
– Нет, из школы пойдем, после выдачи аттестатов. Пока будут родителей поздравлять, успеем туда и обратно.
– А вдруг никого не будет? Всё бюро разойдется по школам, ищи их. Давай сегодня?
Комсорг наморщила лобик и нехотя согласилась. Через полчаса она появилась снова из дверей школы, возле входа которой уже было гораздо больше людей, выходили счастливчики, сдавшие устную математику, но Петр, несмотря на то что не успевал пересказывать вновь и вновь приключившуюся с ним историю, все-таки посматривал на дверь.
– Эй, вы куда? – раздалось несколько голосов.
– Я сейчас вернусь, мы в райком РКСМ. Я обещала, если сдаст без троек.
Пять кварталов по тенистому Большому, правда молчком, с Катей он почти не разговаривал, и вообще, было заметно, что они не дружили.
– Петя, а ты так и не сказал, в какое училище хочешь пойти.
– В самое далекое, чтобы отчима не видеть. Маму, правда, жалко.
– А что так?
– Злой он, и жадный. В общем, у мамы, меня и Верки одна бухгалтерия, а у них другая. Если я уеду, то Верке больше будет доставаться.
– А мне казалось…
– Да ты ж его никогда не видела.
– Как не видела, видела, они по выходным на набережной гуляют втроем.
– А нас – пятеро. Поняла?
– Теперь поняла.
– Может быть, если я уеду, Веруська с Нинкой вообще-то не разлей вода, то Верке легче будет. Она еще маленькая…
В здании райкома Петр немного потерялся, потому что Катя бегала туда-сюда, кого-то разыскивая. Наконец, появилась, уже без школьного фартука.
– Так, Ночных, сказали, чтобы ты сам подошел в тринадцатый кабинет. А я пойду, держи свою бумагу. До завтра.
В тринадцатом кабинете сидел молодой бровастый капитан с эмблемами кавалериста. Петр, вся жизнь которого в основном прошла на пограничных заставах, четко отрапортовал о прибытии.
– Садитесь, товарищ Ночных, вот вам анкета, заполняйте. – Сам он продолжал заниматься другими документами, куда-то уходил и приходил, а Петр на небольшом столике заполнял свою анкету, пропуск в другой мир. Пришлось немного помочь, тем, что знал, и что не захотел писать этот очень самостоятельный человечек. В том урезанном виде его анкета просто не пройдет.
– Готово?
– Готово, товарищ капитан!
– Так! Ух ты, из дворян! – довольно улыбаясь, проговорил капитан, как будто бы врага народа поймал.
– Из дворян, товарищ капитан, и папа, и мама, но вы читайте дальше, отец – с 1913 года в партии. Еще до войны, до той войны. Георгиевский кавалер, кавалер ордена Красного Знамени, и награжден золотым революционным оружием. Вручал лично товарищ Сталин. Оружие у меня дома висит. Могу показать подпись товарища Сталина на этом документе. Мать вместе с ним воевала, была начальником штаба, а я в тачанке родился в шестой армии РККА. Командовал ею бывший генерал-майор Генерального штаба Самойло. Отец с ним всю Империалистическую прошел и всю Гражданскую. Он мой «крестный», и не потому, что меня крестили, а потому, что он предложил меня Петром назвать. Это – который Перекоп брал в двадцатом.
– Почему мать ушла из НКВД?
– Потому что ее непосредственным начальником был назначен человек, лично ответственный за смерть моего отца.
– Фамилия!
– Кого?
– Того человека.
– Капитан госбезопасности Соколов.
– А вы когда в Туркестан приехали?
– В двадцать третьем. Уехали в тридцать шестом.
– Почему?
– Мать замуж вышла, а Ночных перевели в Ленинград.
– А фамилию почему сменил?
– Ночных настоял, мать его поддержала, я не хотел. Но мать очень просила, это еще там было. Голодали мы, брат мой, младший, умер в Оше, от голода. Мать хотела оттуда уехать.
– Так Мадамин-бека при вас?..
– Да, отец руководил этой операцией, а мама была его начштаба.
– Я подпишу тебе направление. Вспомнил я эту фамилию. Хвалили его очень. И жену его тоже хвалили. Лично не знал, но их всегда в пример ставили. Так, давай смотреть: здесь мест нет, команда набрана. Стоп! Сбил ты меня! Медкомиссия?
– Есть. Прыжки с парашютом – есть, и год и три месяца в аэроклубе, летная книжка есть. Самостоятельно не выпускался.
– Тогда всё, смотрим дальше. Нет, нет, тоже все забито, что ж ты так поздно?! Угу, есть, но в дополнительном наборе, одно место. Учти, можешь просто скататься, если всех, кто по списку, возьмут. Зато у теплого моря побудешь. Деньги-то есть?
– Ну, скопил немножко.
– Ты их там не транжирь, туда-то ты доедешь в команде, а обратно платить за всё придется.
– Да у меня билет в один конец, товарищ капитан. Если что – там останусь, хвосты самолетам заносить.
– Ну, гляди! Мать пожалей, ты ей здесь нужен будешь. Держи повестку, время там указано. Давай!
Петр буквально вылетел из тринадцатого кабинета! Выскочил из райкома и побежал домой. Тут вмешался я:
– Куда бежим? Там никого нет, так что радоваться некому. Надо идти в школу.
Тут я впервые разобрал его мысли: «Блин, дурь какая! На фига мне в школу? Чё за ерунда, я ж ее закончил!
– Нужна лаборатория, надо сделать платинит. Давай-давай! Шевели ножками, сумку забыл!
– Ой, блин! Папина сумка!
И Петр прибавил ходу, почти бежал по Большому проспекту по левой стороне, по самому пеклу. Свернул на Десятую, пробежал мимо штаба базы, ЛенВМБ. Слезно молил Дарью Степановну, что забыл сумку в двадцать первом кабинете. Сумка оказалась на месте, и после этого я направил его в химическую лабораторию. Там сидел лаборант Лева, который готовился к экзамену в Техноложке.
– Лева! У тебя никель есть? – спросил я его через Петра.
– Ну и чё? Есть.
– Мне нужно пятьдесят или сто граммов.
– Столько не дам. А у тебя папиросы есть?
– Есть, но столько – не дам.
– Жмот. Три папиросы, и по рукам!
– Идет! – Поменялись.
– Теперь на третий этаж, в физику, – дал я ценное указание Петру. Тот почесал затылок, но пошел наверх.
Лаборантка Настя сидела в лаборатории и скучала: Виктор Николаевич ушел к Марьяше, директору, и уже почти час оттуда не возвращался. А Насте наскучило сидеть взаперти в узком и длинном кабинете лаборатории. За окном сверкало лето, столь редкое в наших широтах, по набережной бродили курсанты «Фрунзэ́», завидные женихи, у которых закончились занятия. Настя сегодня надела новое платье, купленное позавчера по талонам на галантерею, и мечтала познакомиться с очередной жертвой, а не ждать танцев в училище. Ее мысли нарушил несносный Ночных:
– Анастасия, а где Виктор Николаевич?
– У Марьяши, обещал вернуться.
– Индукционку починили?
– Ну и что? Опять хочешь сжечь?
– Да нет, ты же помнишь, что Татьяна просыпала флюс, вот она и бахнула. Мы тут с Николаичем хотели новый сплав сделать. Я компоненты принес.
– Ты ври, да не завирайся! Мне об этом – ничего не известно. Вот журнал, здесь никакого 10 «Б» нету. – Настя показала высунутый язык Петру. Тот порылся в своей сумке и вытащил из нее записку, где рукой Яхонтова, школьного физика, было написано: предоставить оборудование.
– Ты мне ее уже показывал, и не один раз.
– Так опыт продолжается!
– Жди Виктора Николаевича, или сходи за ним.
Пришлось идти вниз и заглядывать к Марьяше. Перед этим Петр на листке написал: Платинит: Ni-C-Fe сплав 33,3:33,3:33,3.
Виктор Николаевич вышел из кабинета директора:
– Что хотел, Петя?
– Виктор Николаевич, я тут никель добыл, чтобы сделать новый сплав для ножек радиоламп. Смотрите!
– Так, Петя! Никель расплавить просто так не удастся, он окислится.
– Под флюсом, в качестве флюса – стекло.
– Годится! Затем добавляешь железо, и только после этого – уголь. Древесный не сыпь, лучше добавлять графит. Постой, а зачем?
– Лампу хочу сделать, пентод.
– Петя! Чуть нагреешь, и она расколется, требуется платина или молибден.
– Вот и посмотрим! – парировал я, через Петра, возражения учителя физики.