– Может, пройдемся пешком до церковного парка? – спросил он вдруг. – Хорошая ночь, подышать хочется.
Лиза пожала плечами.
– Давай…
Новомодные туфли на неудобных каблуках нещадно жали в тех местах, где уже раздулись влажные пузыри мозолей, но она была готова потерпеть еще немного.
Они неспешно зашагали вдоль подсвеченных витрин, смешавшись с медленным, разреженным потоком гуляющих.
– О чем ты хотел со мной поговорить?..
Рэм хмыкнул, держа руки глубоко в карманах и глядя себе под ноги.
– Я уже передумал.
– Хочешь, чтобы я теперь полночи не спала, гадая?
– Что ж, пусть будет хоть какая-то расплата за этот уцененный бордель, в который ты меня затащила, – хмуро отозвался Рэм.
Лиза удивленно вскинула брови.
– А мне показалось…
Ее фразу перебила немолодая дама в черном брючном костюме, отделившаяся от вялотекущего встречного потока людей.
– Извините пожалуйста, вы, случайно, не Роман Коршунов? – спросила она, со смущенной улыбкой вглядываясь Рэму в лицо.
Хмурое выражение мгновенно слетело с его лица. Он остановился и ободряюще улыбнулся.
– Да, я Роман Коршунов, и совершенно не случайно!
– Ах боже мой, я так рада! – расцвела счастливой улыбкой женщина. – Вы – просто чудо! Я видела все ваши фильмы… Можно, я вас обниму? Вы уж простите за наглость…
– Не прощу, если не обнимете! – подмигнул ей Рэм, раскрывая объятия.
Она ахнула, прижалась на мгновение к его груди и, промакивая кончиком пальца навернувшиеся слезы в уголках глаз, пробормотала:
– Спасибо! Дай вам бог всего-всего, и главное – везения по жизни!
– И вам всего доброго. Спасибо, что смотрите.
Женщина прошла мимо, и Рэм, снова сунув руки в карманы, спросил:
– Так что ты там начала говорить?
Лиза, с интересом наблюдавшая всю картину, поплелась за ним следом, стараясь не думать о туфлях.
– Что ты выглядел абсолютно довольным в этом, как ты выразился, борделе.
Он фыркнул.
– А как я должен был выглядеть? Они пришли, чтобы пообщаться со мной, и я на это общение заранее согласился. Между прочим, с твоей подачи.
Лиза усмехнулась.
– Ну конечно! И ты отвешивал комплименты их вываливающимся из платьев огромным дыням исключительно по моей вине! – выпалила она со всей собравшейся за вечер обидой в голосе.
Он прыснул, с какой-то новой, незнакомой Лизе улыбкой взглянул на нее.
– Вообще-то прозвучало так, будто ты смертельно завидуешь их огромным дыням!
Лиза гневно тряхнула челкой:
– Да вовсе не дыням их я завидую!.. Я…
Она поняла, что спалилась на все сто. И что хуже всего, ее уши, щеки и шея предательски запылали, подтверждая, что оговорка была не случайной.
– Я вообще очень виновата перед тобой, – заговорила она, стараясь одним смущением скрыть другое. – Я описала тебе наш клуб, как сообщество тонких ценителей актерского мастерства, как… Ну в общем, нечто совершенно отличное от того, что ты увидел. Я не знаю, что на всех них нашло. Обычно – нормальные, абсолютно адекватные девочки… Я сначала хотела как-то все исправить, извиниться – но потом увидела, как тебе все нравится… И им нравится… Ты выглядел очень довольным.
Рэм глубоко вздохнул.
– Лиза, я – актер. Мне люди платят за то, что я выгляжу так, как им нравится.
Отвернувшись в сторону, Лиза проговорила:
– Я как-то не подумала… Так ты не на ортодоксов, а на меня так разозлился?..
– Нет. Я был зол на саму ситуацию… И на ортодоксов тоже. Ненавижу, когда кто-то считает себя вправе диктовать другим, как им жить.
Лизе вдруг стало легко. Рэм шел рядом с ней, сунув руки в карманы и щурясь на фонари – не совсем такой, каким она его себе рисовала, но настоящий, простой и досягаемый. Ей казалось, будто они знакомы уже целую вечность.
– Ясно. Дрался ты профессионально, я даже представить себе не могла, что ты так можешь. Мне почему-то казалось, что ты… как бы это сказать?.. не сторонник грубого выяснения отношений.
– Я не маньячу на тему подраться, если ты об этом. Но иногда тычок в зубы – это лучший довод из всех возможных.
Лиза грустно улыбнулась.
– Все фанаты – жертвы побочного эффекта полного погружения. Сняли шлем, утерли слезы умиления, и нам начинает казаться, что знаем человека, чью роль только что посмотрели.
Рэм понимающе кивнул.
– Ну, это нормально. Когда ты десятки раз влезаешь человеку под кожу, чувствуешь его ощущениями, смотришь его глазами, невольно возникает иллюзорное ощущение близости. Та милая женщина, искренне пожелавшая мне удачи, наверняка считает меня персонажем «Разбитого сердца» или «Волчьей полуночи», – он усмехнулся, стянул с растрепавшегося после драки хвоста резинку, сунул ее в руку Лизе и принялся собирать хвост заново.
– Плохо, когда надуманная близость становится клиническим симптомом. Вот ты смеешься, а мне регулярно приходят трогательные письма в духе: «Милый, сегодня я видела дурной сон. Я знаю, как тебе плохо и одиноко. Напиши мне, и я спасу тебя!» – он закончил фразу с такой потешной интонацией, что Лиза рассмеялась. Напряжение, мучившее ее еще пару минут назад, отступило. Живой, настоящий Рэм оказался совсем не таким, как она себе воображала, но с каждым мгновением он нравился ей все больше.
– С мужиками проще – их в основном занимает постановка трюков, как был отработан тот или иной эпизод… Дай резинку?
– Извини еще раз за это безобразие в клубе? – попросила Лиза, послушно протягивая плетеный резиновый шнурок.
– Отправь в delete. Бывает, – ответил Рэм, затягивая хвост потуже. – А ты чем еще занимаешься, кроме фан-клуба?
– Ну… В общем, всем понемногу. Я не работаю, сижу на госдотации… Играю… – уклончиво заговорила Лиза.
Он вдруг остановился.
– Эй, ты хромаешь?
Лиза отрицательно замахала руками и замотала головой.
– Нет-нет, все нормально! Просто немного устала на каблуках…
Рэм присел на корточки.
– А ну снимай туфлю.
Лиза насупилась.
– Не буду.
– Снимай, говорю! – потребовал Рэм, нахмурившись.
– Если я ее сниму, потом ни за что не вобью ногу обратно, – жалобным голосом призналась Лиза.
Он поднялся, одним движением подсадил Лизу на обрамляющий шоссе бордюр метровой высоты, и сам снял с нее туфлю. Присвистнул.
– Малыш, ты совсем дура, или как? У тебя тут мозоли кровавые, а ты…
Стащив вторую, он сунул их себе под мышку.
Пробежавшись пальцами по невидимой клавиатуре, нахмурился.
– Автомат отказывается сюда заруливать, ругается на правила. Посиди тут минут десять, сейчас машину вручную подгоню.
Скоро они уже ехали по ночному городу в черном кабриолете, и Рэм смешно рассказывал, как ему на студии вручили этот автомобиль во временное пользование под целый пакет обязательств, которые он регулярно нарушает.
До квартиры Рэм донес Лизу на руках. Перенес через порог, поставил босую на пол, а потом наклонился и поцеловал.
У нее перехватило дыхание. Где-то глубоко внутри Лиза понимала, что должна его оттолкнуть, что ситуация настолько тривиальная и пошлая, что ничего хорошего из нее не получится.
– Знаешь, что я больше всего люблю в сексе? – шепнул он, ласковыми руками расстегивая на спине замочек ее платья.
– Какой-нибудь жесткий изврат? – выдохнула Лиза, закрывая глаза и понимая, что сейчас она согласится на что угодно.
Он тихо рассмеялся.
– Нет. Мне нравится тот момент, когда все, что еще час назад было невозможно и нельзя, становится возможным и желанным.
Ее платье с нежным шелестом соскользнуло вниз.
***
В пять тридцать Рэм вышел на обычную пробежку. Хорошенько размявшись, он неторопливой трусцой застучал пружинящими подошвами по тротуару.
В такую рань город казался вымершим. Свежий утренний ветер теребил ветви деревьев и шелестел листвой. Приземистые, похожие на пластмассовые бочонки уборщики шуршали щетками по тротуарам, сметая пыль и ночной мусор. Басисто, будто шмели, жужжали плоские диски мойщиков стекол, ползая по витринам вверх и вниз. Сонные контролеры в зеленых куртках время от времени отлепляли их от уже вычищенных сегментов и переносили на новые. Дороги были пусты, только изредка над головой проносились такси, чтобы доставить заигравшегося ночными радостями клиента домой.