Можно себе представить, какая бы встреча ожидала блудного сына Америки после его возвращения. Началось бы это с отключения Этанака из гнезда в моем позвоночнике, и наверняка этим бы не кончилось.
Хацелора Тахаши, опершись о ярко-голубую кожу диванной подушки, наблюдала за мной. Пять минут назад я задумывался над тем, почему она только сейчас появилась в моей жизни, а теперь я хотел знать только одно — когда она снова из нее исчезнет?
— Мисс Счастье, похоже, что ты действительно знаешь, как схватить любого за горло! И поверь мне, что это не комплимент. А теперь к делу. Ты сказала — просто одна небольшая услуга и больше мы не увидимся, не так ли? — я улыбнулся. — Мы можем считать, что наш договор вступил в силу?
— Да, — она расслабились, и я неожиданно понял, в каком она была напряжении, — пожалуй, нам пора идти.
— Идти? — удивился я. — Куда идти?
— На улицу. Нам надо кое с кем встретиться, — она подала кому-то знак рукой через окно. — Около двадцати минут третьего должен начаться дождь. Ты, наверное, не хотел бы пропустить это зрелище, не так ли?
* * *
Дождь на Марсе — это как снег в Южной Калифорнии — бывает довольно редко.
А когда он идет, то это как Рождество — прекрасный повод для безумства, радости и излияний любви к совершенно незнакомым людям. Компьютеризация техники прогноза и тот факт, что марсианская погода не капризна, позволяет заранее подготовиться к торжеству. И теперь, когда над Туристической Зоной проходит буря — над Сихипом, над Фэт Сити, над Нижним Маринером — марсиане вместе с землянами торопливо пользуются случаем для того, чтобы хорошенько промокнуть. Я так же, как и тысячи других, истосковавшихся по дому колонистов, не смог противостоять этому искушению. С мрачной миной на лице я кивнул.
— Ты права, мое счастье, не хотелось бы пропустить подобное зрелище.
* * *
Мы пошли в холл, где теснилась толпа, протискивающаяся к выходу. Одними из последних мы взяли пастельного тона комбинезоны противодавления и поспешили наружу через главный шлюз. Оттуда наша дорога лежала по движущемуся тротуару на балкон гостиницы Ксанаду — террасу, покрытую каменными плитами, большую, как олимпийский стадион. Я заметил: что некоторые гости, чтобы больше почувствовать дождь, надели вместо полных комбинезонов короткие скафандры и кислородные маски.
Мы прокладывали себе дорогу через возбужденную толпу. Крики энтузиазма, которые доносились до меня через наушники комбинезона, почти оглушали. В месте, наиболее удаленном от выхода, я заметил две фигуры, стоящие у каменной баллюстрады. Когда мы приблизились, одна из них подняла руку ладонью рукавицы вперед — может быть, давала кому-то знак, а может только проверяла — идет ли дождь.
— Кефас, Базиль, я привела его... — Хацелора села на скамейку, я последовал ее примеру и двое мужчин принялись с интересом изучать мою особу. В прозрачном шаре одного из шлемов я увидел лицо черного мужчины, самого высокого, какого мне доводилось видеть в своей жизни, мужчину с черным лицом, на котором красовались седоватые усы и бакенбарды, придававшие ему вид ученого, Он сел с Хацелорой. Другой мужчина ждал, чтобы я подвинулся и дал ему место. У него был крючковатый нос. Чем-то он напоминал морскую птицу из книжки, которая была у меня в детстве. В других обстоятельствах он мог бы разбудить во мне тоску по тому, что уже прошло и назад не воротишь...
Я неохотно подвинулся, и он сел.
— Ты ничего не имел бы против того, чтобы поставить этот чемоданчик на землю? — тон его указывал на то, что его вовсе не волновало, есть ли у меня на этот счет какие-либо возражения или нет. Он бесцеремонно шарил глазами по этому моему пластиковому чемодану. Этого я уже не мог стерпеть!
Три пары глаз всматривались в меня с разной долей критичности.