Джек видел, что брату плохо, но понятия не имел, как помочь.
Пока вечером его телефон не зазвонил номером девушки-менеджера из салона, где работал Ричард:
— Ты же Джек, да? Брат Ричарда? Он говорил о тебе. И номер у него на быстром наборе. Он… не очень в форме. Я боюсь отпускать его одного. Мог бы приехать?
Ричард и правда выглядел абсолютно потерянным. Как будто что-то напомнило ему о произошедшем — или он просто не мог больше держать это внутри себя. Он вцепился в брата и не отпускал всю дорогу домой. А там Джек сделал чай, и они долго сидели в его комнате, прижавшись друг к другу, прислонившись спинами к кровати. И Ричард наконец-то говорил.
Он рассказывал, что его не просто заперли, а держали на цепи, как пса. Он нервно касался шеи, где не до конца зажил след. Джек и предположить не мог, что это от реального ошейника.
Оказывается, оборотня можно насильно держать в волчьей форме. Для этого только надо периодически причинять ему боль, тогда организм остается зверем.
Электрошокер с успехом справлялся.
Оборотни могут долго оставаться волками, но здесь это было сравнимо с неудобной позой. Которую снова и снова заставляли принимать.
Ричарду не давали спать. Будили снова и снова всё тем же шокером, стоило только задремать.
Его держали в маленьком помещении без окон. Ричард понятия не имел, какой сейчас день и сколько времени прошло.
Всем его миром стала постоянная боль и звон цепи. Он даже не замечал, как острые штыри строгого ошейника царапали шею и стирали на ней шерсть. Ричард метался и терялся в происходящем. Когда ему стало настолько плохо, что он начал бросаться на стены, цепь просто сделали покороче.
Когда его привезли к квартире, он долго не мог понять, где находится. А увидев Джека, решил, что это галлюцинации.
— Зачем… зачем они это делали?
— Чтобы отец был более сговорчивым. Ему посылали кадры. Он просто не показывал их тебе.
После той ночи Ричард начал приходить в себя и напоминать себя прежнего. Однажды он пришел к Джеку и серьезно спросил:
— Я хочу отомстить. Ты поможешь?
Джек кивнул без вопросов.
Той ночью он заклинал духов, чтобы они помогли и сдерживали магию Ричарда. А тот сжигал нужные травы, вычерчивал знаки на полу и вызывал древние таинственные силы, которые спят во мраке у корней.
У Ричарда хватало воли и умений их направлять. И магия испепелила вожака Мортонов и его сыновей. Убила их, превратив мозги в кашу.
Откатилась в самого Ричарда, разворотив его спину ужасными ранами. Когда всё закончилось, Ричард был едва жив.
Джек не успел испугаться. Ни в этот день, ни в последующие, когда удерживал мечущегося от жара брата в постели на животе, заклинал духов и лечил его.
Пока Джек ухаживал за братом, его успели выгнать с работы за прогулы, а в их тесной квартирке побывала, кажется, вся стая.
Они любили Ричарда. Называли юным волком и считали, с опытом и возрастом он станет хорошим вожаком. Не только сильным, но и умным.
После той магии они стали уважать его еще больше: подобные силы мало кому доступны. Действия Ричарда одобряли, а оставшиеся Мортоны затаились. Территории вернулись к стае.
Сам Ричард едва не умер тогда. А раны на спине хоть и затянулись, но навсегда остались шрамами — физическим проявлением той магии.
Джек возвращается домой глубокой ночью.
Он боится, что означает возвращение стаи Мортонов для них вообще и для Ричарда в частности. Они не забыли, как тот магией уничтожил главных из них.
Что ж, а Джек не забыл, как они мучили его брата.
И духи одобрительно встряхиваются вокруг него, готовые слушать шамана.
Джек замирает на пороге: слышит голоса. Один определенно принадлежит брату, который давно вернулся с Гона, а вот второй незнаком.
Они сидят на кухне. Ричард напряжен, руки скрестил перед собой. Его собеседник кажется расслабленным: светловолосый мужчина в темной рубашке, на вид ему чуть больше тридцати, правую бровь рассекает старый шрам. Он едва заметно улыбается и, похолодев, Джек узнает эту улыбку.
Она напоминает мать.
Джек встает позади Ричарда, кладет руку ему на плечо. Смотрит на незнакомца и надеется, в его голосе будет слышен волчий рык:
— Ты кто?
Незнакомец вскидывает брови:
— Меня зовут Генри. Мне тут уже рассказали, что я мертв… но слухи о моей смерти явно преувеличены.
Он улыбается и добавляет:
— Братишка.
========== 2. ==========
Джек устал.
Настолько, что все силы уходят исключительно на то, чтобы держаться на ногах.
Ричард это знает.
Он снимает с брата рубашку, пропахшую лесом и Большим гоном. Мягко заставляет Джека поднять руки и тянет его футболку со следами пота и дымных благовоний.
Взгляд Джека мутный, совсем вымотанный. Он расстегивает джинсы и почти падает на кровать. Отчаянно трет глаза, и Ричард опускается на корточки, сам стаскивает с брата джинсы.
— Ложись спать.
— А ты? — Джек явно всеми силами пытается хоть что-то соображать.
— Скоро приду.
Джек плюхается в постель и сворачивается клубочком, кажется, почти сразу засыпает. Ричард осторожно накрывает его одеялом и возвращается на кухню.
Генри сидит на кухне, и в первый момент Ричард видит его поникшие плечи, опущенную голову. Но стоит войти, Генри тут же выпрямляется, не желая показывать усталость.
Ричард помнит старшего брата, хотя и смутно.
Джек тогда был маленьким, а Ричарду уже исполнилось семь, когда Генри исчез. Сам Ричард не помнит, что тогда думал… но в памяти остался отчетливый образ отца, который говорит, что старшего брата больше нет. Что тот умер.
Это поразило маленького Ричарда.
Генри был старше на двенадцать лет, колоссальная разница, которая лежала между ними пропастью. Но старший брат оставался чем-то таким же постоянным, как отец или мать. Когда он исчез — «умер» — Ричард впервые осознал, что вот так пропасть может любой.
Кажется, он тогда несколько месяцев отказывался спать без Джека рядом и таскал его за собой. Джек воспринимал это с любопытством. Именно тогда они с братом стали близки, а дальше эта близость продолжалась по мере взросления.
Ричард думал, он должен защищать и оберегать его. Сделать то, чего не смог их общий старший брат.
А теперь Генри сидит на их кухне и не очень-то похож на мертвеца. Хотя в его смерти даже не приходилось сомневаться: об этом знала вся стая.
Так говорил отец.
Генри не стал ходить вокруг да около, сразу сказав, что к нему привязался какой-то сильный дух, который медленно убивает, и ему нужна помощь шамана.
— И ты решил вспомнить о нас? Шаманы-оборотни есть, обратись к любому.
— Я обращался. Там, где я живу. Он ничего не смог. А я слышал, что Джек — сильный шаман, куда сильнее многих. И у нас общая кровь, это поможет.
Ричард хотел отказать. Если дух убивает Генри — ну и пусть! С чего это он вспомнил о братьях, только когда понадобилась помощь?
Рука Джека лежала на плече Ричарда и мягко стиснула.
— Я помогу, — негромко сказал Джек.
Он вряд ли воспринимал Генри как брата. Скорее, того, кто пришел к шаману за помощью. И тот не может отказать, иначе духи отвернутся.
Хотя Ричард лучше многих знает, что Джека не пугают угрозы. Он просто не представляет, как это, отказать кому-то в помощи.
— Понадобятся еще ритуалы, — говорит Ричард, устало садясь на стул. Большой гон и шаманский бубен утомили. — За один раз даже Джек не может избавиться от такого духа.
— Я пока останусь в городе. Спасибо. Он… сильно устал?
Ричард пожимает плечами. Ему кажется, вопрос бессмысленный. Они ведь втроем были в комнате Джека, пока он воскуривал травы и тихонько бил в маленький бубен из оленьей кожи. Когда-то ему самому пришлось уехать подальше и загнать оленя в волчьем обличье. Ричард притащил вороньи перья.
Они болтались в такт ритмичным ударам, пока в сладковатом дыму, что щипал нос, Джек покачивался, слушая духов.